– Да, теперь я в этом уже не сомневаюсь! – ответила она.
– Вы слишком проницательны для молодой леди, одетой в столь смелое платье, – съязвил он, и Лора от досады чуть не топнула ножкой об пол.
– Возможно, в вашей провинциальной глухомани мой наряд и выглядит чересчур вызывающим, однако во Франции… – пролепетала она, поборов желание вырваться и убежать.
Но Никола перебил ее, насмешливо возразив:
– О да! Порядочные испанские девицы никогда не осмелятся нарумянить себе губки и щечки, не говоря уже о том, чтобы рискнуть надушить свои интимные части тела. Для француженок подобные вольности – привычное дело!
– Отпустите меня! – выдохнула Лора, шокированная таким циничным замечанием.
От смущения ее лицо стало пунцовым. Она попыталась его оттолкнуть, более не заботясь о том, что о ней могут подумать окружающие. Однако Никола крепче сжал ее хрупкую талию и пророкотал:
– Я обещаю вам впредь не говорить ничего неприятного. Но умоляю вас завершить танец, иначе мой дед разгневается и велит меня застрелить.
– Будь я на его месте, я бы приказала сделать это много лет назад! – в гневе выпалила Лора, продолжая танец.
– Клянусь, что не скажу более ни одного обидного для вас слова, пока мы с вами не закончим вальс, – бархатистым баритоном произнес Никола.
Лора заколебалась, заметив краем глаза, что за ними с тревогой наблюдает Карлотта. В случае скандала мачеха наверняка упрекнула бы ее в том, что она надела красное платье, тем самым спровоцировав кавалеров на фамильярность. И в будущем ей будут позволять выходить из дому только в длинной черной мантилье и в платье с едва заметным вырезом. Рассудив таким образом, Лора неохотно согласилась:
– Хорошо, будь по-вашему!
– Чрезвычайно вам признателен, сеньорита! – живо ответил ее партнер. – И все же мне досадно, что я вызываю у вас раздражение.
Ответить ей не удалось, поскольку он прижал ее к себе так крепко, что слова застряли у нее в горле от возмущения. Но еще более возмутительны были невольные воспоминания о недавней восхитительно- постыдной сцене на мосту с его жаркими поцелуями. Щеки Лоры стали алыми, как кораллы, ноздри затрепетали, а дыхание участилось. Заметив, что она вся пылает, Никола прошептал:
– Я вижу, что вы не забыли прекрасные мгновения нашего знакомства. Признаюсь вам, что я тоже их помню!
Лора поджала губы, не желая развивать опасную тему и моля Бога, чтобы танец закончился как можно скорее. И как только музыка смолкла, она с поразительной резвостью вернулась к своей мачехе, чтобы уговорить ее сейчас же ехать домой. Словно сквозь вату Лора слышала, как Никола вежливо благодарит Карлотту за оказанную ему честь танцевать с ее падчерицей и как она говорит ему в ответ:
– Однако, сеньор Колдуэлл, вы с ней вальсировали слишком долго. – Лицо ее при этом сохраняло несколько напряженное выражение.
Когда Никола наконец отошел, Лора спросила, почему она так его назвала, ведь его фамилия – Альварес!
– Ты права, – улыбнулась Карлотта, – но по существующей у испанцев традиции к человеку можно обратиться как по фамилии его отца, так и по фамилии матери.
Лора нахмурилась, пытаясь вспомнить, где она слышала фамилию Колдуэлл раньше. Карлотта пришла ей на помощь:
– Ты могла знать его по Новому Орлеану!
Лора вспомнила дуэль в Дубовой роще между суровым и мрачным незнакомцем и Жильбером Розьером, ее учителем фехтования. Тогда победил Никола, скандалист и жуир, соблазнивший племянницу губернатора и убежавший от нее прямо во время обряда бракосочетания. Так вот с каким мерзавцем ее свел злой рок – с буйным бретером и бессовестным донжуаном, наверняка имеющим с полдюжины внебрачных детей.
Но его обманутую невесту Сесиль Лоре совершенно не было жаль. Высокомерная и избалованная, она всегда вызывала у нее отвращение. Лора подавила улыбку и стала высматривать в толпе Никола-Кейда Колдуэлла – мужчину, который странным образом овладел ее мыслями до конца бала.
Он же вел себя так, словно забыл о ее существовании: беззаботно танцевал с другими симпатичными юными дамами, шутил и что-то нашептывал им на ушко, заставляя краснеть и заливаться звонким смехом. К величайшей досаде Лоры, он ни разу не взглянул в ее сторону, тем самым все больше убеждая ее во мнении, что судьба столкнула ее с редкостным негодяем.
Наконец Филипп заявил, что пора возвращаться домой, и Лора вздохнула с облегчением. Фиеста, похоже, затягивалась до утра, однако она покидала ее без всякого сожаления. Всю дорогу до усадьбы отца Лора молча смотрела в окно кареты на темные окрестности, посеребренные лунным светом. Карлотта пару раз покосилась на нее, однако воздержалась от вопросов.
Уже лежа в кровати, Лора пришла к выводу, что Кейд ее заинтриговал только своей порочной славой. И еще – благодаря его возмутительному свойству совершенно не заботиться о том, что о нем думают другие. Исключение он делал, пожалуй, только для себя.
Впрочем, с тяжелым вздохом решила Лора, для нее он не имеет никакого значения, поскольку вряд ли они с ним увидятся снова в скором времени. Разве что случайно на каком-нибудь общественном собрании. Да и тогда она постарается показать ему свое презрение, поскольку обижена его бесчувственностью и высокомерием.
Вспомнив о поведении Кейда на балу, она от злости даже стукнула кулаком по одеялу, которым накрылась. Нет, такой холодный расчетливый тип, который привык всегда получать то, к чему стремится, никак не мог стать ее героем. И тем не менее ему удалось разжечь в ней потаенную страсть, от которой ей самой становилось жутковато.
Лора плотнее укуталась в одеяло и вскоре уснула.
Глава 3
Разговор Никола Альвареса-и-Колдуэлла с его дедом нельзя было назвать приятным. Старый дон метал громы и молнии, с каждой минутой все сильнее возмущаясь. Он то принимался энергично расхаживать по кабинету, то останавливался перед резным письменным столом, то подходил к своему беспутному внуку и кричал, тряся указательным пальцем у него перед носом:
– Да как ты посмел оскорбить дочь моего друга! О чем ты думал, приглашая на торжество одну из своих путан!
– Двух путан, – поправил его обнаглевший внук. – Розу и ее подружку.
– Не сметь мне дерзить! – взвизгнул старик, стиснув пальцами рукоять кнутовища, и вытаращил на негодника покрасневшие от гнева глаза.
Кейд невозмутимо выдержал испепеляющий взгляд деда и с печальной ухмылкой заметил:
– Но ведь ничего страшного не случилось, дедушка!
Дон Бенито выпятил грудь, прокашлялся и, глубоко вздохнув, с прежним пылом заорал:
– Нет, случилось! Ты оскорбил своим легкомысленным поведением честь нашего дома! Ты опозорил своим беспутством память о наших доблестных предках! А чего стоят все прочие твои выходки во время многолетнего отсутствия! Я наслышан о некоторых из твоих «подвигов», Никола, и должен тебе сказать, что меня от них тошнит!
Кейд присел на дубовый письменный стол и скрестил руки на груди. Подобные сцены были не единичными. Дед тщетно пытался приучить его к дисциплине с юных лет. Но ни бесчисленные нотации, ни порка, ни отправка непокорного внука на учебу за границу не смогли изменить его в лучшую сторону. Он вырос, но остался все таким же неисправимым негодником. Дед, однако, не мог смириться с ужасным поведением внука. Он все еще надеялся наставить его на путь истинный.
– Я видел, как ты флиртовал с племянницей алькальда, – рявкнул дон Бенито. – Как такое могло прийти тебе в голову?
– А что мне оставалось делать, если она сама не отпускала меня от себя ни на шаг? – пожал плечами Никола.
Ответ внука переполнил чашу терпения. Дед в сердцах хлестнул кнутом по столу и закричал:
