собравшись коллективно поужинать и выпить пива мы снова заговорили на эту тему и в этот раз наш разговор неожиданно принял вполне конкретный оборот. После непродолжительного обсуждения мы пришли к выводу, что раз уж командование не разрешает нам защищать сербов то мы сделаем это самостоятельно. Без разрешения. Тайно и неофициально. На свой страх и риск.
Мы решили узнать у сербов где по близости находится какая ни будь не слишком большая банда шиптаров, после чего переодевшись в гражданскую одежду пробраться к этим выродкам и всех их поубивать. В гражданскую одежду было необходимо переодеться для того, чтобы какой ни будь случайный свидетель не смог опознать нас как солдат российского контингента. Получилось бы, что шиптаров убили какие-то неизвестные люди, похоже даже было бы на разборку между группами мародёров. Банды бы не стало и сербам по меньшей мере на какое-то время стало бы безопаснее жить. Случайные свидетели смогли бы рассказать другим албанам только про группу неизвестных лиц в масках и гражданской одежде. Шиптарам некому было бы мстить и не на кого было бы жаловаться, таким образом нам бы всё сошло с рук.
Если бы шиптары оказались ловчее и смогли бы опередить нас, то значит нам не повезло. Риск благородное дело. Необходимо было ещё и раздобыть оружие, поскольку со своими стволами «идти на дело» было недопустимо. Раздобыть оружие нам не представлялось слишком сложным поскольку мы знали что оно есть у некоторых, возможно даже у многих сербов. Мы обсуждали этот план действий вместе с Командиром — никто никому не приказывал, а было натуральное обсуждение. «На дело» должны были пойти только добровольцы и с этим проблем не возникло. Командир возглавил нашу нештатную штурмовую группу.
Что же касается меня, то я был одним из самых рьяных сторонников вышеописанного мероприятия и естественно я был в числе вызвавшихся добровольцев. Поскольку охранять госпиталь по-прежнему было необходимо, то нашлось занятие и для тех из нас кто не слишком горел желанием рисковать собой ради защиты сербов. То, что мы собирались сделать с точки зрения уголовного закона полностью подходило под понятие преступления, причём преступления тяжкого. Соответственно мы могли понести за него наказание и мы прекрасно отдавали себе отчёт в этом, но мы не боялись рискнуть ради правого дела. Что же касается морально-психологического аспекта, то тут уместно сделать пояснение следующего характера.
Мною было уже упомянуто, что среди военнослужащих боснийской миротворческой бригады было немало ребятишек ориентировавших свою жизнь на так называемые «понятия» и любое нарушение закона для них было однозначным геройством. Хотя таких «воинов» в нашем отделении не было ни одного, зато и фанатичных сторонников правопорядка среди нас также не наблюдалось. Посему могу уверенно утверждать, что даже серьёзное нарушение закона никем из нас не воспринималось как что-то сверхъестественное и недопустимое. Что касается меня лично, то тут всё ещё более просто — для меня всегда были нерушимы мои внутренние нравственные нормы, а вовсе не формальные правила поведения. Более того, я всегда считал, что если я совершу благой поступок и пострадаю за это, то таким образом я буду героем. Для меня не было разницы законно или незаконно то или иное моё действие, главное чтобы оно было справедливо.
С годами мои убеждения сформировались в чёткие нравственно-религиозные нормы основанные на жизни в гармонии с природой. Таким образом, сейчас в своей жизни я придерживаюсь Законов установленных Богом, а вовсе не законов выдуманных какими-то неизвестными мне людьми. Причём почитаемые мной божественные законы природы всегда неизбежно реализуются, тогда как законы выдуманные современной цивилизацией если и работают, то только тогда, когда в них верят люди и когда есть силовой механизм принуждения к ним. Даже если представить, что не будет взяток, подкупа, сговора, лжесвидетельства, то всё равно в суде окажется победителем тот, кто лучше юридически подкован, а вовсе не тот, кто объективно прав. Законы природы наоборот — вершатся точно, неизбежно и независимо от чьего либо мнения. Стало быть этих законов и нужно придерживаться. Только так можно быть полноценным человеком, обладать целостными познаниями о жизни и в конечном итоге получить всё что в действительности заслуживаешь.
Я всегда был готов рисковать ради того, что считал правильным, но с тех пор как я пришёл к своим религиозным нормам для меня самым главным в жизни стало не опоганить свою душу, пусть даже если мне и придётся пострадать ради этого. Говоря простым языком я лучше умру чем изменю своим убеждениям. Это не просто красивые слова. Я не герой и не фанатик, просто-напросто я ясно осознал, что в конце физической жизни всем людям придётся ответить за свои поступки. Меня, как и большинство людей, конечно же можно под пытками заставить сказать что угодно, но вот заставить меня совершить какой ни будь абсолютно несовместимый с моими убеждениями поступок навряд ли получится. Например попав в плен я не встану в ряды врагов и не буду, ни расстреливать своих товарищей, ни воевать против своей Родины. Пускай меня мучают, уродуют, убивают, пускай делают всё что захотят — предателем я не буду. Лучше один раз мучительно умереть в земной жизни, чем вечно страдать в жизни духовной. Да и не смогу я нормально жить если буду мразью себя чувствовать. Безнравственным «людям» на свете живётся проще.
Что же касается законов общества, то для меня они являются законами только в той части, в которой они не противоречат моим религиозным убеждениям. Всё остальное это только правила поведения в чуждом моим убеждениям обществе. Правила, которые можно выполнять, а можно и не выполнять, главное не попадаться. Осваивая юридическую науку я пришёл к чёткому убеждению, что не смотря на очевидную справедливость большинства законов, мудрая поговорка «Закон что дышло, куда повернул так и вышло» актуальна для всех времён и народов. Хорошим примером подтверждения этой поговорки является позорный гаагский суд над руководителем Сербии Слободаном Милошевичем. Военная агрессия согласно современному международному праву является преступлением против человечества. В Гааге представители стран агрессоров судили человека безуспешно пытавшегося защитить свой народ. Да и не его одного, подавляющее большинство подсудимых были сербами. Проще (и честнее) можно сказать, что в Гааге ПРЕСТУПНИКИ СУДИЛИ ЧЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ. Естественно, к справедливости эта юридическая клоунада не имела ни какого отношения, но тем не менее у организаторов этого позорного трибунала нашлись законные основания для возбуждения процесса.
Честно признаюсь, что помимо желания защитить сербов у меня ещё присутствовал и боевой кураж. По моим представлениям устроить ловкий налёт и свирепо расправиться с негодяями, оккупантами- мародёрами, было делом крутым, а потому кайфовым. Это не пьяному в баре подраться и не дурочку где ни будь повалять. Серьезное, опасное, крутое, в общем настоящее дело. Так сказать, очередная золотая монетка в копилку жизненного опыта настоящего мужчины.
Кроме того, мне ещё очень хотелось захватить какой-нибудь трофей — пистолет, нож, часы, да вообще всё что угодно лишь бы эта вещ принадлежала врагу которого убил лично я. Что ни будь памятное, какой-либо материальный знак моей победы в смертельной схватке с ВРАГОМ. Материальный символ того, что я убил не какого-то таракана, а убил человека, одержав таким образом верх в самой бескомпромиссной и самой честной в мире борьбе — борьбе за выживание. Борьбе, ведущейся не на жизнь, а на смерть.
Именно СМЕРТЕЛЬНОСТЬ борьбы представляет главную ценность победы в ней. Выражаясь языком столь милых моему сердцу индейцев я хотел заполучить своеобразный «скальп». Охотники любят развешивать по стенам рога и шкуры убитых ими зверушек, гордясь при этом своими трофеями. Я никогда не понимал, чем тут можно гордиться — по моим убеждениям, ради развлечения расстрелять из мощного оружия, с безопасного расстояния, несчастное, ни в чём не повинное, как правило беззащитное, прекрасное живое существо это не слишком великий подвиг. Думаю, что в отличие от меня, большинство «отважных» охотников никогда на войне не были, да и не спешат туда по вполне понятной причине — на войне легко из охотника превратиться в жертву. Причём на войне можно погибнуть очень просто и очень быстро. Глумится над зверятами куда как безопаснее.
Совсем другое дело противник в лице вооружённого человека. Противник, который может оказаться умнее, сильнее, ловчее тебя. Противник, который ЛЕГКО может тебя убить, искалечить или изуверски замучить. Убить такого противника это значит навсегда поставить точку в его деятельности. Убить такого противника безусловно означает совершить действительно значимый поступок. Возможно даже самый значимый поступок за всю свою жизнь. Соответственно вещь принадлежавшая убитому врагу это очень знатная вещь. И поэтому я весьма хотел заполучить такую вещицу.
Моими помыслами руководила здоровая природная мужская энергия, энергия практически
