пользу, а вред. Сербы нуждались не самоуправной расправе крутых парней над террористами, а в ОФИЦИАЛЬНОЙ защите со стороны России. Все возможные последствия нашего отчаянного поступка сербы поняли ещё в ходе разговора. Поняли и сделали соответствующие выводы. Обсуждение подробностей только укрепило их уверенность, что предложенная операция это чистой воды наша самодеятельность. Они с уважением отнеслись к тому, что мы собирались рисковать собой ради оказания помощи их родственникам, друзьям и землякам, но от нас им нужно было не самопожертвование, а реальная защита. Защиту мы дать не могли.
Некультурные люди имеют привычку оставлять без какого бы то ни было ответа непонравившееся им предложение, выказывая таким образом неуважение к тому кто это предложение сделал. Некультурных людей иногда за это хамство наказывают. Правильно что наказывают, неправильно что только иногда. Бывший начальник полиции являлся человеком культурным и не стал игнорировать наше предложение. Через несколько дней после нашей, едва не ставшей исторической, встречи в кафе он прислал нам ответ. Его ответ передал нам на словах серб-спецназовец. Я не помню точной формулировки, но суть ответа была проста: «Операцию проводить не надо». Так всё и кончилось не успев толком начаться. После этого я окончательно утратил надежду на то, что мы сможем помочь сербам. Я не разозлился, скорее у меня появилась своеобразная апатия ко всему происходящему. Не то чтобы я перестал сочувствовать сербам, просто я смирился с мыслью что мы им ничем помочь не сможем. Я перестал придавать большое значение происходящим вокруг событиям, как бы перестал замечать их. Обращать пристальное внимание на что-то негативное и не иметь возможности это негативное исправить значит попросту трепать свои нервы. Думаю большинство наших парней к тому времени уже пришло к аналогичному выводу.
Я уже упомянул, что наши отношения с местными сербами стали заметно охлаждаться и после того как наша отчаянная попытка помочь им не увенчалась успехом отчуждение стало взаимным. Мне, да наверное не только мне, но и большинству из нас, было неудобно и даже стыдно общаться с людьми которые обоснованно ждали от нас защиты, но не получили её. Я старался лишний раз не разговаривать с сербами и даже старался без надобности не находиться рядом с ними. Однако, кроме стыда за свою за неспособность защитить сербов в нежелании лишний раз общаться с ними сыграло немаловажную роль и поведение самих сербов. Дело в том, что адекватных людей, понимавших что мы являемся простыми солдатами и от нас уже не многое зависит, среди сербов было мало. Одним из редких исключений был бывший полицейский спецназовец, но он в общем-то даже и сам по себе отличался от простых гражданских людей. Мало кто из сербов отдавал себе отчёт в том, что русские солдаты очень даже хотели бы прогнать проклятых албанских оккупантов и обеспечить безопасность братьям славянам да только эти солдаты не имеют для осуществления своего желания ни достаточных сил, ни, что самое главное, приказа. То ли сербы реально «не врубались» в ситуацию, то ли они всё понимали, но не имея возможности высказать всё что думают о такой «братской помощи» напрямую правительству России выплёскивали свои неприязнь и разочарование на нас. В любом случае требовать от простых солдат урегулировать вопросы мировой политики было проявлением неадекватности.
Я понимаю, что жизнь каждого серба в те дни висела на ниточке, но всё же не нужно было требовать от нас прыгнуть выше головы. Поскольку среди местных сербов адекватно воспринимающих ситуацию людей было мало, а людей желавших невозможного, наоборот, много, то вскоре общее отношение к нам со стороны сербов стало недоброжелательным. В принципе, наше поведение провоцировало сербов — будучи физически крепкими, вооружёнными и экипированными парнями мы только и делали что день за днём пили, ели, разговоры разговаривали и бездельничали. Как бы то ни было, охлаждение отношений начатое сербами вызвало у нас ответную реакцию. Меня раздражала ставшая в последние дни очевидной недоброжелательность сербов. Особо огорчало то, что буквально на днях я собирался рискнуть жизнью, здоровьем и свободой ради того чтобы хоть как-то помочь им.
Я решил, что раз сербы так несправедливы к нам, то и пускай «все они идут на хер вместе со своими трудностями». И я стал отвечать на сербскую холодность своим равнодушием. На практике это означало, что помимо ограничения в общении я стал почти не обращать внимания на сербские проблемы. Так в общем-то стали делать мы все, во всяком случае на нашем посту. Я не профессиональный психолог, но сейчас я чётко понимаю, что в такой обстановке наши отношения с сербами по-другому развиваться не могли. Невозможно нормально общаться с людьми когда испытываешь перед ними стыд и в тоже время понимаешь, что эти же самые люди относятся к тебе несправедливо. Короче, всё шло по принципу: «Чем дальше, тем хуже».
Любопытно отметить, что когда я читал многочисленные воспоминания русских добровольцев воевавших на стороне сербов во время балканских конфликтов 1990–99 годов, то мною было подмечено что авторы этих воспоминаний замечали, что по прошествии какого-то времени между ними и сербами появлялось необъяснимое словами отчуждение. Тема участия наших соотечественников в балканских войнах меня притягивала как магнит (почему не знаю сам) и интересоваться этой темой я стал ещё до армии. За несколько лет я прочитал существенное количество литературы посвящённой этой теме и в дальнейшем даже пообщался с несколькими добровольцами.
В некоторых публикациях авторы обращали внимание на взаимное отчуждение возникавшее между русскими и сербами спустя какое-то время после прибытия наших соотечественников в места боевых действий. Наиболее интересно это явление было описано в журнале «Солдат удачи» Борисом Земцовым повоевавшим в Боснии на стороне сербов в качестве добровольца. Помимо ведения боевых действий он вёл ещё и своеобразный дневник, записи из которого стали основой для его статьи. Написано было толково, видно было, что писал человек неглупый и хорошо понимавший ситуацию. Хотелось бы мне как ни будь встретиться с этим человеком и вдоволь пообщаться, но видимо это вряд ли получится.
Я много думал о том, почему же между нами и сербами неизбежно появлялся психологический барьер. Думал-думал и придумал. Вернее понял. Как мне представляется дело тут в том, что реальные русские бойцы очень сильно отличались от того образа русских воинов, что витал в сербских головах. Начитавшись учебников истории сербы должно быть ориентировались на тех русских, что жили в России до революции: православных, свято чтящих славянское братство, смиренных чудо-богатырей. Это очень напоминает ситуацию, когда потомки дореволюционных эмигрантов приехав в современную Россию наивно и нелепо рассчитывают увидеть страну которую покинули их предки. В действительности от России дореволюционной не осталось ничего кроме памятников и антиквариата. Русских людей как таковых в России в общем-то тоже не осталось — большинство русскоязычных жителей современной России это люди не русские, а ПОСТСОВЕТСКИЕ. Между русскими и постсоветскими людьми пропасть. Не в смысле внешнего вида или языка, а в смысле мировоззрения.
Русский народ был смертельно ранен в 1917 году и затем мало-помалу умер. Нету больше русского народа в прямом смысле слова, зато есть народ постсоветский. Но именно этот постсоветский народ сейчас официально называется русским. Принадлежность к русскому народу всегда определялась не по характерному внешнему виду, а по культурной идентичности. Этот принцип русские унаследовали от своих предков — древних славян. Этот принцип называется принципом общинности — раз живёшь с нами по нашим жизненным понятиям, считаешь себя нашим, ну значит ты наш, родной. Так живут все сильные народы, живут и процветают не смотря ни на что. К примеру, такой принцип характерен для казаков. Русский народ унаследовал от древних славян принцип общинности, но не религию. Христианство убило общинность (старообрядцы пытались её сохранять), но тем не менее оно объединяло народ вокруг одной мировоззренческой идеи. Советская система убила и эту идею, заменив её на веру в светлое будущее. Светлое будущее так и не настало.
Современный русский народ даже сложно назвать народом по причине отсутствия у него общенародной объединяющей идеи. Я уверен, что её уже никогда и не будет, равно как не будет и самого народа — русский народ уже прошёл свою точку невозвращения. Кстати, европейцы тоже. Великий русский народ-исполин уйдёт в небытие, но повернул он туда не сегодня, и не в семнадцатом году, и даже не тогда когда пучеглазый император запретил русским любить русское. Русский народ повернул в небытие когда его князья стали насильственно повсеместно внедрять чуждое славянам христианство. Европейцы сгинут по той же причине — куда приходит христианство, те народы не процветают. Причина в том, что вырождение и противоестественность заложены в саму идеологию христианства и являются его неотъемлемыми составляющими. Я даже не представляю кто придумал христианство, но точно уверен что это были очень хитрые и злые люди.
