Строители начали валить лес: первая бригада пилила деревья, обдирала стволы и грузила на двухосную платформу, потом дрезина увозила их в Юдино. Из ветвей и щепы жгли костры. За пильщиками шла вторая бригада, которая возводила насыпь, укладывала шпалы, прибивала костылями рельсы.
В школе появились новички — дети строителей; местные ребята встретили их настороженно, а Коля Попов и вовсе грубо: девчонок обозвал «воображалами», а мальчишек «болванчиками на колесах». Кате пришлось их примирять: после занятий пригласила к себе, разговорила, нашла общие увлечения и под конец сказала:
— … Есть поверье: если перед Новым годом выкинешь из дома старую вещь, какую-нибудь рухлядь, то в Новом году приобретешь новую. Давайте сейчас, перед праздником, выбросим все свои обиды, чтобы в Новом году приобрести дружбу. И вообще, на такой маленькой станции люди не должны ссориться или завидовать друг другу. Давайте лучше что-нибудь вместе споем.
В Новый год дед Архип принес в школу промерзшую, съежившуюся елку, и классы наполнились запахом хвои. Елка отогрелась, распушилась, ее нарядили самодельными игрушками. Катя поздравила ребят с праздником и каждому подарила по коробке цветных карандашей, которые заранее купила в Юдино.
Кате двадцать два года и ученики считают ее взрослой, многознающей, они и не догадываются, что по сути она еще совсем девчонка, что она, как и они, каждый Новый год ждет волшебства, надеется, что праздник принесет ей что-то необыкновенное, что-то такое, что изменит ее жизнь. Но праздник приходит и уходит, а ничего в ее судьбе не меняется.
Только прошлый Новый год отличался от предыдущих. Вечером в школе собрались взрослые: и посельчане, и строители; кто-то принес проигрыватель с пластинками, и в разгар застолья устроили танцы. Среди строителей был парень, машинист дрезины, высокий, светловолосый, он все время улыбался и что-то напевал. Его звали Геннадий. Он тепло и просто заговорил с Катей:
— А вы, Катя, как я понял, здесь учительствуете? Не возьмете к себе еще одного, довольно способного ученика, а то у меня математика того, хромает? Я машинист дрезины и мне, понимаете, без математики никак нельзя.
— Возьму с удовольствием, — улыбнулась Катя. — Только вы не уместитесь за партой.
— Я буду сидеть на полу, а ребятам скажем, что я второгодник.
— Хорошо, — кивнула Катя.
— А я слышал, Катя, в какой-то стране есть клубы, где людей подбирают друг другу по наклонностям. Ну, к примеру, я хочу подучить математику, но умею играть на гитаре, а кто-то знает математику, но хочет выучиться игре на гитаре. Понимаете, такое сотрудничество дает отличные результаты.
— Наверное, — согласилась Катя. — Значит, вы научите меня играть на гитаре?
— Да нет, — засмеялся Геннадий. — Я ее только осваиваю.
— Тогда научите меня водить дрезину.
— Это пожалуйста. А пока поучите меня танцевать, а то я и танцую неважно. — Он дружески обнял Катю, и они вышли на середину класса.
Расходились под утро, когда уже начало светать. Выйдя из школы, Геннадий взял Катю под руку, и они направились в сторону ее дома. Было тихо, в неподвижном морозном воздухе плавали снежинки, под ногами поскрипывала свежая пороша. Катя улыбалась, все еще ощущая приятное праздничное волнение; после танцев ей стало жарко, она расстегнула пальто и, запрокинув голову, глубоко вдыхала холодный воздух. Геннадий что-то рассказывал, но Катя с трудом вникала в его слова, только слышала его голос и радостно улыбалась — ей было необыкновенно хорошо оттого, что рядом с ней шел этот большой и веселый мужчина.
Они подошли к ее дому и некоторое время молча постояли у изгороди. Потом Геннадий сказал:
— До свиданья, Катя! Еще раз с Новым годом! — и, поцеловав ее в щеку, направился в сторону своего вагона.
Катя долго не могла уснуть — вспоминала каждую подробность вечера и торопила время, чтобы поскорее наступил новый день, когда сможет увидеть Геннадия.
Но на следующий день они не встретились, и еще несколько дней Геннадий не появлялся на станции.
Школьники заметили — с их «учителкой» что-то происходит: она рассеянно слушала, сбивчиво рассказывала, то и дело посматривала в окно на вагоны строителей, а заслышав рокот дрезины, выбегала на улицу. Катя видела — ребята обо всем догадываются: на переменах девчонки косились на нее, хитро улыбались, шушукались, а Попов прямо ей в лицо усмехался. Катя краснела, опускала голову и спешила скрыться за дверью учительской.
Они встретились случайно, когда Катя возвращалась из школы, а Геннадий сошел с пригородного. Как и в новогоднюю ночь, Геннадий весело поздоровался, сказал, что ездил в город за инструментом и шутливо спросил:
— Ну, когда мы займемся математикой?
Катя была не в силах что-либо ответить, только улыбнулась и пожала плечами. Геннадий понял ее состояние.
— Понимаете, Катя, — серьезно начал он, — нас ведь все время посылают то на одну стройку, то на другую, все время новые места, новые впечатления. Я непоседа… Года два назад попробовал осесть на одной станции, обзавестись семьей… Не по мне это… А на дрезине мы обязательно прокатимся, как только закончим ветку…
Горький комок подступил к горлу Кати, она повернулась и побежала домой.
Через месяц строители все чаще стали поговаривать о предстоящем отъезде; разбирали террасы, сжигали всякий хлам, и однажды утром Катя увидела, что вагоны с полотна исчезли. В тот день в классе было тихо, даже Коля Попов ничем не развлекал ребят и, как казалось Кате, смотрел на нее с жалостью. Впервые за всю зиму Кате стало тоскливо в Займищах, ее потянуло в город, к родным и подругам. Кто-то из учеников поднял руку, о чем-то спросил, но Катя ничего не слышала, смотрела на пустынную запасную колею, и ее глаза наполнялись слезами.
В конце февраля в воздухе почувствовалось приближение весны: в тени снег темнел и оседал, а на солнцепеке уже во всю плавились дырявые снежные корки. Иногда по вечерам налетала пурга и крутила снеговороты по закостенелому насту, но днем уже по стеклам ползла слепящая рябь, и пол становился желтым от солнца.
В марте с крыш закапало и в лужах появились льдинки, как битое стекло. Коля Попов притащил в школу маленького снеговика и предложил запихнуть его в школьный погреб.
— Простоит до следующей зимы или не простоит? — спросил он Катю.
Катя только улыбнулась.
А потом наступило лето и на Займище со всех сторон стал наседать лес, и снова станция превратилась в невидимку: поезд проносился, пассажиры ее и не замечали, разве только два-три окна, мелькнувшие в листве.
Такой вот я парень
Биография моя самая обычная. Мало того, что никак не могу найти себя — перебрал кучу профессий и ни в одной ничего толком не достиг, еще и с женщинами все получается шиворот-навыворот. Все оттого, что для меня главное — независимость. Я не выношу давления со стороны кого бы то ни было, и не могу делать то, к чему не лежит душа. К тому же, я долгое время хотел встретить красивую женщину, хотел собрать воедино лицо Элизабет Тейлор, грудь — Софи Лорен, а ноги — Брижжит Бордо, и добавить к этому характер моей матери. Понятно, такую женщину трудно найти, но я не терял надежду.
В прошлом году я чуть не женился на более-менее красивой, неглупой женщине — личности в полном смысле слова. Мы познакомились на выставке «Франция сегодня». Чего меня туда понесло, и сам не знаю. Вроде, решил взглянуть на западные автомашины, всякие бытовые штучки — пошел просто убить время, благо было воскресенье.
Выставка располагалась в Сокольниках, а там, как известно, полно торговых точек и столиков под
