нужно, грел руки, не то — что перестал греть. Этот неразрешенный вопрос он унесет с собой в могилу.
Не успели они спланировать все перевозки сена и гимнастерок, как новый приказ: возвращаться в Москву! В Куйбышеве пробыли меньше, чем провели в пути туда.
Обратно ехали опять на машинах и частично в поездах. Юрий трясся в каком-то опытного образца автомобиле марки «КИМ», который он больше никогда не встречал в природе. То, что называлось дорогами, подмерзло, и ехать было легче. Поэтому с небольшой задержкой в Чебоксарах, где их опоил страшенным самогоном-«сучком» гостеприимный военный комендант города с усами, как у генерала Скобелева, они сравнительно быстро доехали до Москвы и разгрузились снова на улице Горького, 20.
Опять потекли унылые дни возле телефона, за составлением сводок. Старых друзей у Юрия в Москве совсем не осталось. На Малой Бронной в нетопленной квартире жила одна только Валя, но и та старалась ночевать у себя на фабрике. Живым существом был там для Юрия лишь старый их рояль — он ни капли не изменился, так же блестели черные бока и струны совсем не осипли от холода.
Снова в который раз Юрий канючит у начальника, чтобы отпустили в «действующую», и тот злится и кричит, но вроде бы начинает соглашаться, а тут в середине ноября Юрию присваивают очередное звание (не дремлет отдел кадров!) — «старшего лейтенанта», и он не знает, лучше это или хуже для того, чтобы умотать из надоевшего управления, но с удовольствием присобачивает третий кубик на петлицы.
Москва в эти дни выглядит полувымершей. Редкий транспорт с трудом преодолевает снежные сугробы, которые не убираются, прохожих мало, темень и холод. Ни от кого никаких сообщений — непонятно, работает ли почта. (Словом, почти как сейчас — в 90-х годах, когда опять взялись за строительство нового общества — на этот раз капиталистического. А как это делать — одна половина не знает, а другая — и знать не хочет…)
К ним на дежурную «эмку» посадили нового водителя, молодого грамотного парня по имени Витя из подмосковных Мытищ. Поколесив с ним по городу с разными поручениями, Юрий подробно узнал о том, что делалось за последний месяц в Москве и под Москвой, куда правдивей, чем из газет. И легче от этого не стало: немцы, по-прежнему, у ворот города.
Витя побывал уже на самой передовой, видел, как прибывали старики и подростки из народного ополчения — безоружные, неумелые — так, для большего счета. А еще из нестроевых частей, из войск ПВО — целые роты и батальоны, и с ходу в бой, туда, где оборону держали порой два-три местных милиционера или, в лучшем случае, стрелковый взвод с древними винтовками-трехлинейками и одним пулеметом Дегтярева против немецких танков и скорострельных автоматов. Ну и, конечное дело, погибали наши там навалом, или отступали — так, что пятки сверкали… И тогда что придумали?.. Против них, против своих же, заслоны поставили. «Заградотрядами» назвали… Слыхали о таких, старший лейтенант?..
Старший лейтенант не слыхал. Витя продолжал.
…Они там все партийные… Их «партзаслоновцы» — так и называют. И меня туда хотели, как комсомольца. Но узнали, что шофер, и… В общем, повезло… Из них вторую цепь делали, понимаете? Чтобы те, кто в первой, отступать не могли. А если кто отступал, его — раз! — и каюк… Но первая-то цепь быстро на землю ложилась… Насовсем… Тогда и самих «заслоновцев» очередь приходила…
А еще были отряды комиссарского авангарда… Тоже не слыхали?.. Их, говорят, сам товарищ Мехлис придумал. Разыскивали старых комиссаров, с Гражданской еще, и рассылали в части. Чтоб в атаку бойцов поднимать. «Вперед, за Родину!..» Их первыми и убивали… К нашему лейтенанту, помню, несколько таких стариков приходило с просьбой: «Запиши нас в свой списочек и домашние адреса пометь. Нам уж никому не вернуться, а ты, может, сумеешь когда сообщить семьям…» Нет, лейтенант Горбов тоже не сумел… А хороший был мужик, справедливый…
Перед строем также, бывало, шлёпали… Я такое повидал… Рассказать? Или хватит?.. Два у нас бойца были, оба из тульской области, молоденькие совсем. Мы тогда еще не на передовой стояли, но близко. И вот собирают нас чего-то вдруг у КП полка, и комиссар читает приговор. Этим двум. А они уже перед строем — без ремней, без петлиц, без звездочек. У одного, помню, уши от шапки торчали, как заячьи, — не по форме. Я еще подумал: какая теперь тебе разница… За что?.. За то, что на передовую рванули. Они говорят, что хотели скорее в бой, мочи не было терпеть, а им приписали, будто сдаться немцам спешили. Поди разберись, кто прав. Трибунал быстренько присудил: расстрелять. Один из них как упал на землю, так и не вставал и молчал все время, а второй сначала такое кричать стал… Все вы гады, сволочи, мудачье, прощенья вам не будет нигде и никогда, я еще приду к вам в другом обличье… Так прямо и сказал: в обличье… Свихнулся, наверно… А потом тоже на землю упал и лежит… Как тут команду «огонь» подавать?.. Командир батальона вынул тогда свой «ТТ», подошел к ним вплотную и застрелил. С четырех выстрелов. Смыл вроде позор со своей части…
А вы, правда, про заградотряды не слыхали? Ну как же, меня тоже хотели… Или я уже об этом говорил?.. По своим стрелять…
Эх, Витя, Витя со своим длинным языком!.. Где ты сейчас?..
2
И все-таки Юрий добился своего. Военинженер Павлов хмуро сказал, что приказом по Управлению старший лейтенант Хазанов назначается помощником начальника автодорожного отдела 20-й Армии Западного фронта. Отдел формируется здесь в Москве, в помещении технического училища имени Баумана. Знаешь, где?.. (Юрий, конечно, знал.) Прибыть туда нужно завтра, 4-го декабря, в девять ноль ноль. Все…
(Я смотрю на фотографию Юрия той поры — на пропуске в Генштаб — и очень хорошо понимаю добряка военинженера: ну, куда пошлешь такого мальчонку, на котором форма и знаки отличия лейтенанта выглядят, словно маскарадный костюм на восьмикласснике?!)
Юрий не знал, кто будет его непосредственным начальником, знал только, что 20-й Армией командует известный боевой генерал Власов.
Итак, с 4 декабря 1941 года Юрий стал в некотором роде «власовцем».
Не могу не сказать несколько слов об этой трагической фигуре и о самом движении.
За годы Второй мировой свыше 700 тысяч советских граждан перешли на сторону немцев, а вернее — показали свое неприятие Советов. Добавьте сюда несколько сот тысяч перемещенных лиц, а также беженцев, то есть тех, кто с самого начала добровольно (да, да!) уходили с отступавшими войсками противника, предпочитая жизнь на чужбине навязанному им раю… И что же получается? Более миллиона предателей? (Вдобавок к тем миллионам «врагов», которые уже гнили в лагерях.)
Выходит, либо что-то очень не так было в «королевстве солдатском», либо в этом же королевстве — миллионы выродков, и такая нация не имеет права на существование… Но, может быть, все это нужно просто назвать первым за годы Советской власти настоящим массовым Сопротивлением?
Однако вернемся к самому генералу.
После того, как война на участке 20-й Армии, в районе Волоколамска, превратилась в позиционную, Власов был переведен на должность командующего 2-й Ударной Армией Волховского фронта. Там, после неудачной Любанской операции с целью прорыва к осажденному Ленинграду, он был вынужден более двух недель скрываться в лесах, чтобы избежать плена. Прорваться к своим не удавалось. Когда зашел в одну из деревень за хлебом, колхозник, к которому генерал обратился, выдал его немцам…
Я ищу сведения о Власове в самом последнем энциклопедическом словаре, в энциклопедии «Великая Отечественная война» нет такого человека. Не командовал он 20-й Армией, 2-й Ударной. Все перечислены — Ремезов, Курочкин, Лукин, Ершаков, Соколов, Клыков… А Власова нет. И не было — как, опять же, Рауля у горьковской Насти. (Впрочем, прошу прощения: в 1998 году, через 52 года после того, как его повесили, краткую справку о нем опубликовал энциклопедический словарь, изданный в Петербурге.)
К концу лета 1944 года рейхсминистр Гиммлер решает сделать ставку на генерала Власова и тот дает согласие возглавить РОА — Российскую освободительную армию. Но какую? Антисталинскую. Конечно, ее финансировали и вооружали немцы — кто же еще? — но они же и боялись ее, не доверяли Власову. Безоговорочно поддерживала его лишь группа офицеров германского Генштаба, тоже настроенная против тирании, только гитлеровской. Возглавлял эту группу мятежников граф фон Штауффенберг, тот самый, кто в
