Вакханалия полубогов!
Потом водоворотом светящихся вихрей, рассыпаясь звоном серебряных колокольчиков, Сияющий Бог медленно потянулся с возвышения, проплыл вдоль помоста, по-прежнему не разжимая объятий, по- прежнему переплетясь щупальцами и спиралями с телами тех, кто сам отдался ему на заклание. Человеческие фигуры уплывали вместе с ним, кружась в каком-то кошмарном танце, на белых лицах застыла — навечно! — нечеловеческая маска: облик существа, в котором слились божественное и сатанинское начало..
Я закрыл глаза!
Не могу сказать вам, сколько прошло времени, но вдруг я услышал хриплое проклятие О'Кифа. Открыв глаза, я поглядел на Ларри. Напряженно вытянувшись, весь подавшись вперед, он смотрел куда-то, голубые глаза сверкали трезво и холодно. Поглядев вслед за ним, я увидел, как Олаф высунулся из своего укрытия, и тут же карлики, сидящие рядом с ним, то ли с заранее намеченным умыслом, то ли предугадав непроизвольное движение самого Олафа, быстро швырнули его навстречу Двеллеру. Эта тварь остановилась, перестав вертеться, казалось, что она разглядывает Олафа. Лицо норвежца побагровело, глаза дико засверкали. Он отступил назад, с вызывающим криком ухватил одного из карликов поперек туловища и мощным броском отправил его прямо в Сияющее Нечто! Судорожно дрыгая руками и ногами, карлик летел кувырком по воздуху… вдруг в середине полета, словно пойманный чьей-то гигантской невидимой рукой, он остановился и рухнул на площадку не более чем в ярде от Сияющего Бога.
Похожий на раздавленного паука, он слабо дернулся несколько раз. Из Двеллера выстрелило сверкающее щупальце, дотронулось до него, и моментально спряталось обратно. Перезвон хрустальных колокольчиков сменялся сердитым, недовольным позвякиванием.
Весь огромный амфитеатр — и сидящие в привилегированных ложах господа и простолюдины, до самой верхотуры заполнявшие джетовую гору, — вздохнул с ужасом и ожиданием. Лугур прыгнул вперед. И в ту же секунду, перескочив через низкий барьерчик между колоннами, Ларри бросился к норвежцу. Пока они бежали к Олафу с двух сторон, тот, с тем же диким, вызывающим воплем, рванулся вперед, явно намереваясь вцепиться прямо в глотку Двеллера!
Но еще до того, как он прикоснулся к Сияющему Богу, сейчас совершенно молчаливому и неподвижному, — и невозможно вообразить себе ничего отвратительнее и ужаснее этой твари, подобно человеку опешившей от неожиданности, — Ларри отбросил Олафа в сторону.
Я кинулся было следом, но Радор удержал меня.
Он весь дрожал, но вовсе не от страха: на лице светилась невероятная надежда, страстное нетерпение.
— Подожди! — сказал он мне. — Подожди.
Сияющий Бог неуверенно вытянул вперед сверкающую спираль… и я скажу вам, что не всякий храбрец решился бы сделать то, что я потом увидел… Не задумываясь ни на миг, О'Киф, вытащив пистолет, кинулся между этой тварью и норвежцем. Щупальце коснулось Ларри, и его тускло-голубое одеяние вспыхнуло ослепительно ярким лазурным светом.
Подняв пистолет рукой, затянутой в перчатку, Ларри разрядил его в Двеллера. Сияющее Нечто отпрянуло назад; перезвон колокольчиков нарастал и убывал, нарастал и убывал.
Лугур остановился, резко выбросив вперед руку, в ней тускло блеснул серебристый конус кеза. Но прежде чем карлик успел ударить из него по норвежцу, Ларри распахнул свое одеяние, накинул полу плаща на Олафа и, придерживая его одной рукой, чтобы тот не бросился на Сияющего Бога, наставил пистолет, который он держал в другой руке, на живот Лугура. Губы ирландца задвигались, но я не слышал, что он сказал. Видимо, Лугур понял, потому что опустил руку с кезом.
Там уже была Йолара… все происшедшее не заняло и пяти секунд. Она бросилась между тремя мужчинами и Сияющим Богом. Женщина что-то прошептала ему, и раздраженное жужжание затихло, снова раздался взрыв хрустального звона. Эта Тварь что-то ответила жрице неразборчивым бормотанием, и начала опять кружиться… все быстрее и быстрее, двинулась по пирсу из слоновой кости, спустилась на воду и побежала, унося с собой свои жертвы, опутанные светящимися вихрями и спиралями. Так неслась она, сопровождаемая торжествующим перезвоном, и все вертелась, вертелась вместе со своей страшной добычей, пока не скрылась за радужной Вуалью.
В тот же миг с резким щелчком исчезла многоцветная дорожка. Со всех сторон лился серебристый свет. На ярусах амфитеатра поднялась невообразимая суматоха, крики и шум. Маракинов, блестя очками, высунулся из своей ложи, он внимательно прислушивался к происходящему. Радор ослабил свои железные объятия, я перескочил через барьер и помчался к своим ребятам. Но прежде я успел услышать, как зеленый карлик пробормотал:
— Выходит, есть кое-что, над чем не властен Сияющий Бог! Да, две вещи сильней него, смелое сердце и и ненависть…
Весь дрожа и задыхаясь, Олаф с горящими глазами кинулся ко иве и схватил меня за руку.
— Это тот дьявол, который забрал мою Хельму! — услышал я его возбужденный шепот. — Это Сияющий Дьявол!
— Оба эти человека, — Лугур был вне себя от бешенства, — оба они будут танцевать с Сияющим Богом. И этот тоже, — он свирепо ткнул в меня пальцем.
— Этот человек — мой! — произнесла жрица угрожающим тоном. Она положила руку на плечо Ларри. — Он танцевать не будет. Ни он, ни его друг. А с этим, — она показала на Олафа, — я уже говорила тебе — можешь делать что пожелаешь.
— Никому из них, Йолара, — твердо сказал О'Киф, — не причинят никакого вреда. Запомни мое слово.
— Да будет так, как ты сказал, — покорно ответила жрица и добавила: Мой господин.
Я заметил, что Маракинов с каким-то странным выражением лица уставился на Ларри, словно ему в голову пришла неожиданная мысль. Лугур, дико вращая глазами, взмахнул рукой, будто собирался ударить жрицу. Пистолет Ларри, уткнувшийся в грудь карлика, мигом охладил его пыл.
— Эй, парнишка, не надо хамить даме, — сказал О'Киф по-английски.
Все еще дрожа от ярости, красный карлик повернулся, выхватил свою одежду из рук стоящего рядом жреца и, что-то злобно прошипев сквозь зубы, набросил ее на себя. 'Ладала' с криками и бранью дралась с солдатами, на ярусах амфитеатра творилось настоящее столпотворение.
— Пойдем, — сказала Йолара, не отрывая от Ларри восхищенных глаз. Сердце твое и в самом деле велико, мой господин, — прошептала она голосом сладким, словно мед. — Пойдем.
— Этот человек пойдет вместе с нами, Йолара, — сказал О'Киф, показывая на Олафа.
— Бери его с собой, — сказала жрица. — Бери, но только скажи ему, чтобы он больше не смотрел на меня такими глазами, как прежде, — грозно добавила она.
Все вместе мы прошли следом за жрицей вдоль ряда лож, мимо сидевших в молчании и задумчивости белокурых господ, вид у них был недоумевающий.
Олаф молча шагал рядом со мной. Радор куда-то подевался. Спустившись по лестничному маршу, мы прошли через зал, наполненный голубоватым маревом, перебрались по мостику над бушующим потоком морской воды и остановились перед стеной, сквозь которую попали сюда. Людей в белых одеждах уже не было.
Йолара на что-то нажала рукой; проход открылся.
Все зашли в машину, жрица встала перед панелью управления, и мы помчались по слабо светящемуся коридору прямо к ее дому.
В одном я теперь уверился окончательно: с щемящей болью в сердце я знал теперь, что мне ужа больше не нужно искать Трокмартина. Там, за радужной вуалью, в логове Двеллера, и мертвые и живые одновременно, как те люди, что окутанные сияющим шлейфом проплыли мимо нас, — там теперь находились и Трокмартин со своей Эдит, и Стентон с Торой, и жена Олафа Халдриксона…
Машина остановилась, раздвинулись входные двери, и мы вышли наружу. Йолара, легко выпрыгнув из машины, сделала нам знак следовать за ней и птичкой порхнула по коридору. Остановившись перед угольно-черной ширмой, она прикоснулась к ней, и ширма исчезла, обнаружив за собой маленькую комнатушку, пронизанную насквозь голубыми лучами, словно вся она была вырезана из цельного куска огромного сапфира. Комната была совершенно пуста, если не считать, что в самом центре, на низком
