— «На тысячах нор стоит Аланор», — бормочет он.
Откуда эти стихи — не помнит, а застряли в голове. Очень правильно, между прочим! Лешка вспоминает степь, бугристую от тарбаганьих нор. Каждая нора — холмик, на холмике — серебристый ковыль. А нор этих миллион! Едешь, а тарбаганы столбиками стоят в степи, лапками брюхо придерживают. Между прочим, забавные твари, таких тоже не всюду встретишь. Интересно, неужели они без просыпу спят всю зиму в своих норах? Как медведи? А степь аланорская — что пустыня. Ни деревца, ни кустика. И теперь, под снегом, небось словно на северном полюсе. Да нет. Снег там не держится — ветер сдувает. Ветер с Хингана.
Лешка думает о разных пустяках. «Газик» заправлен горючим. Все готово.
— Куда за врачом ехать, Иван Иванович?
— В седьмую больницу — Сосновка!
День все так же ослепителен. Солнце шпарит вовсю. Лиственницы, багровые от мороза, просвечивают на солнце. Сосны с голыми ветвями, утерявшими хвою на подветренной стороне, толпятся вокруг белого двухэтажного дома больницы.
Дом невысок, приземист, по-старомодному вольготно расположен на склоне сопки. Лешка подкатывает к двери с вывеской: да, точно, седьмая больница… Интересно, что за хирург? Мясник небось, здоровый мужик с руками-кувалдами. Хотя и хирургини бывают. Это точно. Но редко.
Лешка зевает: за ночь дежурства удалось поспать самую малость — часа два. Хорошо хоть погода соответствует. Вообще климат тут подходящий: зимой — морозы, плевок катышком на землю падает, резина дубеет, водка замерзает; один спиртяга в ходу. Летом — жара, пыль, а дожди не идут.
Что это хирург не поспешает? Ага, вот! Эта невысокая, видно, сестра. Провожает, а закуталась, черт те что на себя навертела! А врач — действительно здоровый парень. Да что он, спятил, что ли? В одном халате и в шапочке собрался. Может, он, Лешка, перепутал? Может, это психбольница?
Закутанная до бровей сестрица кивает Лешке головой и лезет в машину, а доктор заботливо ее усаживает. И там, за Лешкиной спиной, творится что-то непонятное: сестра сердитым голосом отдает приказания доктору. А он? Он только беспрерывно повторяет: «Будет сделано». Ну и ну!
— Смотрите, вливания Петрову — точно по графику. Ну, кажется, все. До свиданья… Поехали, товарищ водитель! — распоряжается сестра.
Врач стоит у ограды, приложив два пальца к шапочке.
Лешка оборачивается и ледяным тоном спрашивает:
— Извиняюсь, а что врач, хирург, не едет?
— Я еду, видите же! — заявляет женщина и в сердцах теребит узел платка, завязанного сзади.
— А он? — растерянно показывает Лешка на дюжего мужика, которому, видно, надоело топтаться раздетым у машины.
— Это мой фельдшер. Поехали, товарищ водитель. Время дорого, — объявляет врач.
Хирург! Ну-ну! А в конце концов ему-то что? Его дело крутить баранку.
— Уф! — доносится с заднего сиденья.
Это она наконец развязала узел. Лешка видит в зеркальце у ветрового стекла, как пассажирка высвобождает голову из платка… Но что это?! Она… Или померещилось? Она!.. Лешка оборачивается — она! Девушка в сером свитере.
2
На скрещении улиц стоит милиционер Семен Безуглый. Хотя Лешка с ним в дружбе, Семен может запросто проколоть права. Красный свет! Лешка тормозит.
— Езжайте! — звучит голос хирургини повелительно.
Ну, это ты у себя в больнице можешь командовать!
— Не видите, что ли? Красный свет!
— Езжайте! Это я беру на себя.
Лешка дает газ. Хирургиня высовывается в окошко, Семен прикладывает руку к шапке. Ишь ты!
— Время подгоняет. Больной ребенок. И перелом — не шутка! — коротко и как бы извиняясь говорит врачиха.
— А что может быть? — беспечно спрашивает Лешка.
— Гангрена может быть.
Гангрена!
Этой зимой водитель Давурин проплутал в степи, обморозился. И гангрена. Отняли ногу. А тут ребенок.
Лешка машинально прибавляет скорость. Ему передаются напряжение, беспокойство, которые владеют девушкой, сидящей сзади.
Подумать только! Она!
Лешка молчит: он никак не может успокоиться после своего открытия. Наверное, его насупленное лицо видно врачихе в зеркальце.
— Что с вами, товарищ водитель?
— Ничего, ровно ничего, доктор.
— Вы себя хорошо чувствуете?
— Неплохо. А вы?
— Я — хорошо.
Некоторое время оба молчат. Машина несется улицей деревянного пригорода. Старые дома, черные срубы — черт те что за город! Разное в нем. Глянь кругом — не поверишь, что в центре многоэтажные дома, «Волги» и всякая такая культура.
— Товарищ водитель! — Пассажирка настроена благодушно, куда делась повелительная интонация, с которой она давала наставления своему фельдшеру! Машина идет ходко, и она успокоилась, — Скажите, товарищ водитель, что это вы на меня так странно посмотрели? Может быть, мы с вами встречались?
— Встречались! — вырывается у Лешки.
— Вы были у меня на приеме? — догадывается врач. — Да-да, вспоминаю, я вам флегмону резала…
— Ничего вы мне не резали! — возмущается Лешка, — Я вообще к медицине не обращаюсь.
— Ну, это до поры до времени, — зловеще произносит врач.
Они опять молчат.
— Может, познакомимся? — предлагает она. — Меня зовут Ксения Ивановна.
— А меня Алексей Петрович. Очень приятно.
Она почему-то вздыхает. Может, сказать ей?
Но странное чувство удерживает Лешку. Дело в том, что вот эта хирургиня, Ксения Ивановна, каким- то образом и похожа и не похожа на девушку в сером свитере у окна «Забайкальца».
Не похожа энергичной, жестковатой манерой, сердитым блеском глаз. Но вдруг словно туман набегает на них, задумчивой улыбкой размыкаются губы… И тогда — да! Похожа!
— Я вас, Ксения Ивановна, в «Забайкальце» чуть что не каждый вечер вижу. Вы сидите у окна, второй столик направо.
— А… Ну вот и я смотрю: лицо знакомое. Вы, значит, нездешний, в ресторане питаетесь.
— Нездешний, — подтверждает Лешка.
— Я, знаете, сама из Ленинграда. Второй год здесь. И почти никогда не выезжаю из города. Так что я даже довольна, что пришлось ехать, — продолжает докторша.
Теперь они замолчали надолго. Дорога стала сложнее. От укатанного шоссе отъехали. Вьется санный путь вокруг сопки. Машина кренится налево, Ксения Ивановна пересаживается направо.
День вдруг тускнеет. На горизонте растет, ширится серое, как бы дымное облако. Машина несется прямо на него. А оно все ширится и уже охватывает полнеба.
Дорога идет в гору. Машина вылетает на гребень и плавно спускается. Впереди лежит заснеженная
