– Не совсем так. Я думала об этом. Возможно, и получится, – покачала головой женщина. – Все-таки память о покойном муже. Я еще не готова к этому разговору. Вы уж извините меня за взбалмошность. Одно дело – говорить с вами, а другое – просто поболтать с вашим механиком.
Малюков сузил глаза, пристально глянул на Лору.
– Женщины всегда непоследовательны, – проговорил он. – И все же, вы не против, если мой механик осмотрит вашу машину? Хуже от этого никому не станет. Он оценит ее состояние. В конце концов, вы просто узнаете ее настоящую цену. Может, что-то надо подрегулировать… Иван – гений, несмотря на то что пьет по-черному. Настоящий русский Левша, способный подковать блоху.
– Конечно же, я не против. Это будет так мило с вашей стороны.
Вскоре Иван уже заглядывал под капот, подстелив коврик, залезал под машину.
– Он у вас не только гений, но и настоящий шпион, – с улыбкой проговорила Лора.
– Это как? – насторожился Малюков, тут же вспомнив о фээсбэшном прошлом своего механика.
– Представляете, он мне и словом не обмолвился о том, что его работодатель именно вы. У меня сложилось впечатление, что он работает на какого-то французского миллионера. И только его жена обронила загадочную для меня фразу, что вы «какой-то не совсем русский олигарх». А вот потом, когда увидела вас, сходящего с лестницы, тут же узнала.
Ефим Павлович рассмеялся.
– Иван умеет держать секреты вот тут. – И он похлопал себя широкой ладонью по лбу. – Профессиональное. На прошлой неделе я застал его в гараже абсолютно пьяным, просто невменяемым. Сидел за столом, время от времени вскидывал голову, прикладывал к губам палец и загадочно говорил: «Все, молчу-молчу».
Лора с самого начала отбросила мысль «чирикать и щебетать» как дурочка. У этого шестидесятилетнего мужчины эрогенные зоны отсутствовали напрочь, с чем раньше напарница Ларина практически никогда не сталкивалась. У одних мужчин эрогенная зона, как и положено, поближе к паху, у других – это мозг, у третьих – алкоголь. А тут даже не деньги, а черт знает что.
Лора вела светский разговор, вкрапливая в него фрагменты своей вымышленной биографии, а сама припоминала все, что ей было известно о Малюкове.
На публичном горизонте бывший советский комсомольский функционер возник в середине девяностых. Его состояние стремительно росло. Неудивительно, если ты получаешь доступ к нефтедолларам. Со временем Ефим Павлович стал вхож в Кремль. Он появлялся на экранах телевизоров вместе с политиками, делал публичные заявления, но потом на переломе столетий вовремя не сориентировался – поставил не на тех, если верить слухам. Нет, он не лез в политику, не делал публичных заявлений, просто в какой-то момент привычно открывавшиеся перед ним двери затворились. Наверное, многое ему пришлось потерять. Фирмы, принадлежавшие ему в России, перешли в чужие руки. А сам он тихо и незаметно для народных масс перебрался во Францию, в Ниццу. Но как теперь оказалось – не ушел на пенсию, а строил планы возвращения. Не только физическим телом, конечно, а деньгами: инвестициями, покупкой земли и недвижимости. Иначе зачем тогда фонд Asiatic-Group через подставные фирмы «заточился» на Приэльбрусье?
– Вы не похожи на обычную домохозяйку, – признался Малюков, хотя и ожидал увидеть именно такую. – Ваша французская судьба, согласитесь, довольно банальна и предсказуема. Русская женщина, молодая и красивая, выходит замуж за пожилого богатого француза. Здесь такое на каждом шагу, не мне вам рассказывать. Постоянно видишь лишь одно и то же, хоть и в двух незатейливых вариантах. Или пожилая вдова с молодым любовником, или же старик-богатей с молоденькой красоткой. Почему вы просто не хотите вести «красивую» жизнь? Ведь миллионы ваших соотечественниц только и мечтают об этом.
– Это скучно, – пожала плечами Лора. – Я самостоятельная женщина, и без дела просто загнусь. Вы правильно заметили, что недвижимости и всякого антикварного барахла, оставшегося после мужа, мне хватило бы до самой смерти. Но я привыкла чувствовать адреналин в крови. Ведь я по профессии инструктор горнолыжного спорта. Мы и познакомились с моим покойным мужем в Приэльбрусье. Он считал себя неплохим лыжником, но когда увидел, как спускаюсь я, у него дух захватило.
– Не сомневаюсь, Лора. Вы эффектная женщина и знаете себе цену.
Упомянув Приэльбрусье, Лора и виду не подала, что это слово может значить для Малюкова больше, чем просто название местности.
– А вы катаетесь на лыжах? Ведь это модно, – спросила она.
– Иногда позволяю себе такую роскошь, – проговорил Малюков, – но, наверное, мне далеко до вас в умении спускаться по горным склонам, да и староват я для таких забав.
– Учиться никогда не поздно. Я, конечно, не набиваюсь, но при должном финансировании могла бы вас кое-чему подучить.
Ефим Павлович глянул на копавшегося в двигателе Ивана. Тот из увальня-пьяницы уже превратился в виртуоза.
– Давайте вернемся к разговору о машине, – предложил Ефим Павлович. – Вы не коллекционер. Вы не стремитесь быть вхожей в светские и политические тусовки. По большому счету она вам не нужна. Так, может, все-таки осчастливите меня? Я дам хорошую цену.
Лора покачала головой.
– Соблазнительно, но эта машина, как ни странно, моя мечта, мое будущее. Что значит получить за нее деньги? Вы же бизнесмен и понимаете, что деньги сами по себе ничто. Главное, во что их вложить.
– О, у вас есть и такая мечта?
– Я еще молода и больше не хочу ни от кого зависеть. Собственное дело – вот к чему я стремлюсь.
– А что вы умеете, кроме как тренировать на горных склонах богатеньких неофитов?
– Разве этого мало? Я ничего не понимаю в биржевых котировках, во всяких индексах-шминдексах. Но я знаю, что хорошая горнолыжная трасса всегда притягивает богатых клиентов. Моя мечта – вложиться в этот бизнес. Это то, в чем я разбираюсь. Я знаю, что они любят, что им нужно.
Малюков рассматривал Лору так, словно видел впервые.
– Так в чем же проблема? Продавайте машину.
– На Западе мне скучно. Здесь все давно налажено, и нет свободных ниш. Да, можно купить какую- нибудь гостиницу в Альпах и быть одной из тысяч. А я привыкла быть среди первых.
– Хотите вложиться в Россию?
– У нас еще полно свободных ниш. Из Приэльбрусья можно сделать второй Куршевель. Так со временем и случится. Я знаю, о чем говорю – семь лет работы на кавказских снежных склонах… А сейчас там полное затишье. Обидно.
– А разве вы не слышали? Там неспокойно.
– Террористы появились и уйдут, а горные склоны останутся.
Малюков насторожился. Что-то слишком много совпадений произошло в ближайшие дни. Практически из ниоткуда возникла антикварная машина, о которой он мечтал. И вот теперь ее хозяйка – экзальтированная дамочка – якобы случайно заводит разговор о горнолыжных трасах в Приэльбрусье. Но Лора знала, что делает. Она сознательно вела к тому, чтобы насторожить Ефима Павловича, сделать его подозрительным; ну а потом пусть сам, сделав усилие, убедится, что она чиста, как ангел.
– Извините, – замахала руками Лора, – я начинаю грузить вас своими проблемами, а умные женщины так не поступают. Я понимаю, что вы пригласили меня только из-за машины. И по большому счету не я, а она сидит сейчас перед вами, и ваши комплименты относятся к ней. Вы большой любитель старины, как и мой покойный муж. Поэтому хочу еще немного вас поэксплуатировать, ведь вы человек, состояние которого по сравнению с моим – просто астрономическая величина.
– Надеюсь, вы преувеличиваете.
– Еще один комплимент. Мой муж был помешан на старых сейфах.
– Насколько старых? – заинтересовался Малюков.
– Начало прошлого века. У нас на вилле до сих пор стоит старый швейцарский сейф тысяча девятьсот пятого года выпуска. Он хранил там документы, ценности, некоторые из моих побрякушек… Я так и не научилась толком им пользоваться. Мы все время ругались из-за этого сейфа. Я считала, что нужно купить новый, современный, с электроникой, такой точно не обворуют. А он говорил мне, что современные воры только с электроникой и умеют работать. А старые «медвежатники», умеющие разбираться в сложных
