сейчас, когда здесь появился Зохар, кажется, что мы на Западном берегу в Палестине. Почему он не практикует свою доказательную медицину в Израиле, откуда приехал? А вы рассказываете мне об иностранцах, портящих нашу систему.
— Mo, я вас понял. Но пока отложим в сторону личные отношения. Вам не нравится стиль Зохара, но в данный момент он нужен для резидентской программы. У него обязанности хирурга-преподавателя, без него не обойтись, следуя формальным требованиям комитета по надзору за резидентурами. Иначе мы потеряем свою аккредитацию. Да, Зохар может быть резким и противоречивым. Он израильтянин, понимаете, они все такие. Но резидентам он нравится, и он полезен. Заменить его очень трудно, почти невозможно.
Сорки подумал.
— Предположим, вы правы. Предположим, он нужен вам, чтобы удовлетворить этих крючкотворов. Хорошо. В таком случае Зохар становится вашей проблемой, вы взяли его, вы и ищите на него управу, он должен заткнуть свой паршивый рот. Пусть обучает и пишет статьи, но он должен прекратить нас критиковать. Джозеф, как он посмел спрашивать вас о показаниях к операции? Разве в это можно поверить?
Выразительные слова и голос Сорки не соответствовали напряженному и уставшему лицу.
— Новичок Зохар спрашивает Манцура о показаниях! Это просто смешно! Джозеф, скажите нашему другу Ларри, что он должен сделать с Зохаром.
— Ларри, мы с вами в медицине достаточно давно. Я согласен с Мо, Зохара надо остановить, мы знаем, что вы можете, мы вам доверяем. Процветание госпиталя зависит от наших доходов, чем больше мы оперируем, тем больше радуется Совет попечителей. Зохар создает проблемы, он опасен, из-за него наши резиденты начинают думать и вести себя неправильно. На днях Силверштейн отказался оперировать со мной, заявив, что карцинома нерезектабельна, раньше мне никто так не перечил, это опасная тенденция. Кто такой Зохар? Глава нашего внутреннего гестапо? Хирургическая полиция?
— Нет, он шеф больничного Моссада, — Сорки рассмеялся, удачно вспомнив об элитной израильской службе разведки. — Моссад — это ЦРУ, ФБР и все частные агентства США в одной упаковке… Херб. что-то ты сегодня тихий весь вечер. Изжога замучила? Рефлюкс? Сколько раз я предлагал тебе гастропластику, а? Херб, сорок пять минут, три степлера, бац-бац, и ты почувствуешь себя младенцем. Ты снова увидишь свой член. — Сорки захохотал, представив, что Сусману будет, пожалуй, трудновато это сделать.
«Он зарежет его, если возьмется оперировать, и Сусман это понимает». Вайнстоун слышал, что у Сусмана слабое сердце, ему сказал об этом кардиолог. Его фракция изгнания, наверное, меньше двадцати процентов, а сердце выглядит, как спущенный детский шарик, оно не может качать кровь. Жир только усугубляет проблему, артерии забиты, как голландский тоннель. Сусман врач и знает себя.
Риск операции у Сорки? Лишь несколько месяцев назад Сорки прооперировал отца Сусмана по поводу паховой грыжи. Через пару дней тот умер, формальная причина — «терапевтические осложнения». Правильно эту операцию следует назвать убийством пациента, не перенесшего бы даже бритья под местной анестезией. Неужели Сусман настолько глуп и не понимает, что Сорки погубил его собственного отца. Или они оба… Вайнстоун ощутил, как по его спине пробежал холодок. Это невозможно.
Сусман очнулся и опустошил бокал с водкой.
— Я не знаю, что вы собираетесь делать, — тяжело заговорил он (теперь, когда «Абсолют» свободно тек через гематоэнцефалический барьер, его речь стала протяжной, слова выговаривались чуть ли не по слогам). — Зохар — подрывной элемент, ходят слухи, что у него и раньше были крупные конфликты на работе. Не знаю насчет Южной Африки, но он точно создавал проблемы в Израиле. Сейчас я пытаюсь узнать все подробности. Вам будет лучше, — он ткнул толстым пальцем в сторону Вайнстоуна, — разобраться с ним раньше нас, или замените его, или заткните ему глотку. На вашем месте я бы не тратил время на реверансы с этим паршивым ковбоем, у нас в Бруклине есть свои методы, это не Айленд и не Грэйт-Нэк, у нас есть связи.
Сусман сделал характерный жест. Сорки предостерегающе махнул ему рукой, щелкнув пальцами.
— Это не Грэйт-Нэк? Ты поражаешь меня, Херб. У тебя такие шутки? Нет нужды угрожать нашему другу Ларри, он понимает, чего мы от него хотим. Лехайм, салют, ваше здоровье! Давайте выпьем за дружбу!
Сорки чокнулся наполненным до краев бокалом с Вайнстоуном и Сусманом и опрокинул еще одну порцию водки. Он крякнул от удовольствия, со стуком поставил пустой бокал на стол и вытер густые усы.
— Джозеф уже засыпает, не пора ли ехать домой? Ларри, в этом году мы приглашаем вас за наш стол на рождественской вечеринке, согласны? Конечно, вместе с прелестной Рим. Херб, расслабься, Зохар нам не страшен, Ларри знает, как с ним справиться. Джованни, Джованни!
Сусман пьяно подхватил:
— Тащи паршивый счет.
Сорки казался довольным, в ожидании счета он сказал:
— Между прочим, Ларри, что касается гастропластик, я хочу предложить вам совместную работу в клинике по лечению патологического ожирения, вы занимались этим раньше. Каждый месяц ко мне направляют не меньше пятнадцати толстяков. Я готов поделиться ими, работы хватит нам обоим, спасибо «Макдоналдсу»! Спасибо Америке за ее горы жира. На этом я зарабатываю большие деньги, сорок пять минут работы приносят тысячи.
По пути из ресторана Херб Сусман схватился за Вайнстоуна, задержав его на крыльце и качаясь, как большой корабль в бурном море. Вайнстоун напрягся от отвращения, но сдержался, очевидно, тот просто старался сохранить равновесие. Корабль без киля и без балласта.
— Одну минутку, доктор Вайнстоун, — с трудом выговорил Сусман, устремив на него мутный взгляд.
Манцур и Сорки внимательно наблюдали за ними в ожидании автомобиля.
— Я че-е-та ха-а-а-тел вам сказать. Если Зохар не успокоится, может случиться всякое. Вам лучше предупредить его, хватит валять дурака.
«Пьяная свинья!» — подумал Вайнстоун. Он не придал значения реплике Сусмана, тот явно ничего не соображал и к утру не вспомнит, где ужинал.
Сусман многозначительно на него посмотрел. Потом, оторвавшись от своей опоры, спустился по ступенькам на тротуар и направился прямо по лужам к машине Манцура нарочито твердыми шагами. Было видно, что он старается выглядеть трезвым, насколько это было возможно.
Манцур взглянул в зеркало, Сусман храпел на заднем сиденье, Сорки расположился рядом с ним. Они подъезжали к стоянке у госпиталя.
— Херб не сможет вести машину.
— Полная отключка, — смеясь подтвердил Сорки. — Он уже не водитель, лучше я его подброшу.
— А ты как? Вы вдвоем выпили целую бутылку, асфальт сырой, будь осторожнее.
— Я в порядке, дядя Джо, в полном порядке. Я крепкий! — Сорки расправил плечи. — Что вы думаете о Вайнстоуне? Пойдет он на сотрудничество?
— Оставь Вайнстоуна мне. Он не так прост, его не запугаешь методами Херба. Сегодня ты доконал его, Махмуд. Вайнстоун силен, и у него много влиятельных друзей, он довольно опасен, не нужно его недооценивать. Мне понятна его психология, он ждет от нас уважения, ему недолго осталось работать. Сейчас он доволен собой, своими заслугами, и это ключ к его сердцу. Занимайся Медицинским правлением, Ховардом и Фарбштейном, а Вайнстоуна и Совет попечителей оставь мне. И передай Хербу, чтобы не делал глупостей, не стоит решать эти вопросы с помощью бейсбольных бит. Для чего нам даны мозги?
— Да, конечно. Вы займетесь Вайнстоуном, а я тем временем буду давить другого еврейчика, этого таракана Зохара. Хрясь! и нет его. Эй, Херби, ты все еще спишь? Не расстраивайся, ты еврей лишь наполовину, мы тебя не тронем. Джозеф, вы заметили реакцию Вайнстоуна, когда я предложил ему куш от толстяков? Точно говорю, он клюнет, этому ублюдку нужно делать баксы, чтобы Рим была счастлива, к тому же он мечтает о «порше». Надо не забыть — у меня завтра две гастропластики.
«Манцур — вот о ком я должен думать, он стоит за всем, и управляет остальными». Лица и голоса
