«Ченстоховянка»). Павловский (кл. не помню), рабочий, кажется, тоже фабрики «Ченстоховянка», Адам Гротовский, кл. «Эдвард», рабочий фабрики Варта, двое рабочих завода Гантке по кл. «Юзеф» и «Михаил», Канторович, а также один рабочий стеклянного завода Гайзлера. В конце 1909 года или в начале 1910 года мною был принят в боевую организацию быв. боевик с.-д. Польши и Литвы Станислав Бернаркевич кл. «Стасек».
Все вышеуказанные мною боевики по новосформированной мною организации поступили в таковую в разное время в течение 1909 года. Так как партии спешно требовались паспортные бланки, я, по предварительной лично мною произведенной разведке, командировал боевиков в волостное управление в дер. Рендзины, невдалеке от Ченстохова конфисковать паспорта, что и было выполнено.
Как-то вскоре после моего приезда в Ченстохов в 1908 г. я, проходя по предместью города Остатний Грош, встретил бывшего боевика, старшего «шестерки», которого знал с 1907 года, Франца Сухецкого, рабочего фабрики Мотте. По старому знакомству я просил его дать мне хороших людей в боевую организацию. Он ответил, что у него такие люди имеются, и он меня с ними познакомит. В указанное время я должен был зайти к нему на квартиру на свидание. В этот день, вернувшись с разведки на волостное управление в {406} Рендзинах, я направился к нему, но на Краковской улице я почувствовал какой-то страх и слабость и к Сухецкому тогда не пошел, а лишь через два дня. Он меня предупредил, чтобы я был осторожным, так как в воскресенье мимо его дома проходила полиция, в том числе была и конная. Следующее свидание я назначил с Сухецким через день или два, но уже на лугу, вблизи фабрики Пельцеры на берегу реки Варты. Туда я явился в указанное им время с инструктором Яном Балягой. Сухецкий пришел, хотя и с большим опозданием, вместе с человеком, которого он отрекомендовал в боевую организацию. Этот человек мне понравился, и я решил принять его в боевую организацию, но не сразу сводить его с другими боевиками. Сухецкий обещал познакомить еще с другим и предложил в указанный им день в пять часов вечера зайти к нему на квартиру.
В это время я установил, что пом. пристава - Арбузов, которого было велено убить, по праздничным дням ездит на прогулку верхом с городовым или двумя в Яскровский лес. Взяв с собой боевиков и войдя в лес, я расставил их цепью вдоль шоссе и приказал Яну Баляге произвести выстрел, когда Арбузов поровняется с цепью боевиков. Я думал, что Арбузов, который всегда ехал полным ходом, услышав выстрел, остановит лошадь, и мы в это время сможем его и городового взять на прицел и пристрелить. Баляга выстрелил лишь, когда Арбузов поровнялся и даже миновал его. Выскочив с маузером на шоссе с боевиками, я открыл пальбу по Арбузову и городовому. Нашими выстрелами была убита лошадь под городовым и Арбузов ранен в ногу, но оба они скрылись в дом лесника. Мне пришлось с боевиками обойти город лесом. Мы вышли в деревню, и там у знакомых одного из боевиков мы переночевали.
На второй день я направился в город. Придя в предместье Остатний Грош, я велел боевикам идти по домам, а сам с инструктором Балягой в 5 часов пополудни направился на квартиру Сухецкого на свидание, назначенное как раз в этот день. В квартире жены Сухецкого не было, а только ребенок в колыбели. Сухецкий заявил, что человек, которого я хочу видеть, придет на луга около фабрики Пельцера и что мы {407} должны идти туда. Он стал одеваться и сказал, что жены его нет дома, а он пойдет за хозяйкой дома, которая возьмет к себе ребенка. Мы с Балягой сказали, что подождем его во дворе дома. Только что все мы трое вышли на площадку лестницы, которая без поворота из входных дверей дома, и только я сделал шаг на лестницу (дом был двухэтажный), как снизу по нас даны были два выстрела. От пуль меня обсыпало известкой со стены. Я моментально вскочил обратно в квартиру. То же самое сделал Ян Баляга и Сухецкий. Из дверей комнаты, держа маузер в руках, я увидел высовывающуюся в дверь из-за стены голову стражника и его руку с браунингом. Началась пальба. При мне и Баляге было по одному браунингу и маузер, к ним около 100 патронов у каждого. Когда началась стрельба, Сухецкий, схватив ребенка на руки, стал на коленях умолять меня прекратить стрельбу и пропустить их с ребенком на лестницу, так как он сдастся добровольно. Видя его плачущим с ребенком на руках в момент, когда Сухецкий находился в таком же положении, как и мы, мне и в голову не пришло, что измена могла исходить от самого Сухецкого, и я спокойно пропустил его на лестницу. Он спустился, и городовой, стоявший у дверей дома, не тронул его и пропустил с ребенком во двор дома.
Мы с Балягой продолжали стрельбу; я у дверей, он из окна дома, причем Баляга сказал мне, что нам сегодня конец и чтобы я даром не расстреливал патронов. Выйти нам из этого дома можно было лишь в одну дверь и окно, которые сильно обстреливались. Сойти вниз по лестнице было нельзя. Я спросил «Стефана», Балягу,- много ли полиции на улице. Он ответил, что много, но из окна нам тоже нельзя ничего было сделать, так как с правой стороны, вдоль улицы, его сильно обстреливали из винтовок и браунингов. Видя бесполезность и бесцельность борьбы, я попросил Стефана стать у дверей, а сам взглянул в окно и увидел, что направо на улице стоят с винтовками стражники и у самой стены, у ворот одного дома, как потом оказалось, начальник земской полиции Лебедев, который из браунинга обстреливал окна. Я сказал Стефану, что попробую убежать через окно. Он ответил, что меня убьют. На это я возразил, что иного выхода {408} нет. Я стал у окна на колени, так как голову нельзя было высунуть в окно. Там только слышался треск и вой рикошетных пуль. Затем я высунул маузер в окно и по направлению к полиции открыл частую стрельбу. Этим я согнал их с улицы в ворота домов и мог сесть на окно. В момент, когда один городовой, стрелявший из винтовки, был моим выстрелом загнан в ворота дома, я соскочил вниз на улицу и прямо через улицу в переулок, а затем через огороды и поле к линии железной дороги, ведущей в Раков, и вбежал в лес. Там еще была слышна пальба по дому, где остался Стефан.
Пробежав лес, я вышел в поле, а затем добрался до деревни Канониска, где и ночевал у знакомого крестьянина-контрабандиста. На второй день к вечеру вернулся в город, где и узнал о смерти покончившего с собой Яна Баляга - «Стефана». Одновременно бежать нам из дома было нельзя, так как это повлекло бы за собою верную смерть нас обоих. Когда я выскочил из окна, полиция не могла ввиду стрельбы Стефана броситься за мной мимо этого дома, в переулок, а ей пришлось сделать круг через дворы других домов. За это время я исчез; Стефан, как оказалось, также бежал из этого дома, но не знал плана города и потому подался на луга мимо фабрики Пельцера, через которые, отступая, все время стрелял в преследующих его стражников. Затем, пробежав через Венскую дорогу, он очутился на площади инженерских домов фабрики Мотте. Стефан запрятался в ледник завода и был указан полиции какой-то женщиной. Полиция с подоспевшими ей на помощь солдатами оцепила ледник, и инструктор боевой организации Ян Баляга, по кличке «Стефан», покончил с собой выстрелом в голову. Он был рабочим шахты Домбровского бассейна и принимал участие во многих террористических актах.
Оказалось, что нас выдал полиции Франц Сухецкий. Как только мы вошли в дом, сейчас же были окружены восемнадцатью городовыми с начальником земской полиции Лебедевым. Полиции было приказано без всяких рассуждений стрелять в нас. В измене этой принимал наравне с Сухецким участие и тот человек, которого рекомендовал Сухецкий, и я решил принять его в боевую организацию! Фамилию его за-{409}был, но он был занесен мною в общий список шпионов, который и был сдан в партию. Франц Сухецкий с семьей был куда-то выслан полицией, скрылся и разыскан боевой организацией не был.
Как-то в одно воскресенье боевики, проходя по Краковской ул., встретили городового, скандалившего с людьми, и они из мести за убитого «Стефана», Балягу, выстрелами убили его.
В тот же день ко мне на квартиру по Варшавской ул. к Антону Пецуху пришел боевик Павловский. В разговоре он заинтересовался - ночую ли я на этой квартире, которая, по его мнению, очень удобна для меня, так как в случае чего-либо опасного для меня можно бежать во все стороны. На этой квартире я ночевал всего лишь одну ночь, когда прибыл из-за границы в Ченстохов и больше ночевать боялся, но ответил Павловскому, что именно здесь ночую. В ту же ночь дом был оцеплен солдатами и полицией, и в квартире, где я бывал, произведен обыск солдатами. Мое подозрение пало на Павловского, который ходил к приставу Татарову. Павловский был убит боевиком Яном Собчиком в своей же квартире.
Не знаю, по какой-то причине член штаба боевой организации Арцишевский, по кл. «Станислав» и «Марцин», был устранен из штаба боевой организации, и дела организации пришлось вести непосредственно с членом штаба боев. организации Владиславом Денель, кл. «Аграфка».
Мне иногда по делам боевой организации приходилось уезжать из Польши в Краков. Тогда я проходил границу вблизи Герб или Сосновиц с контрабандистами. Остановился по делам организации на квартире у Денеля в Кракове, и там было решено убить в Ченстохове пристава Татарова и, насколько удастся, его помощника Арбузова после разведки канцелярии участка, взорвав бомбами весь участок. По разработанному мною плану необходимо было в участок одновременно бросить две бомбы: с одной проникнуть воротами
