Иль кости ветхие немыслимых чудовищ? Не удивится, верно, тот, Кто сказку той же древней были И в этих недрах обретет, Как на песке у мирных вод, Что берег, мерные, размыли, Его ослабшие края Тысячелетьями бия В движенье мягком и угрюмом, Всё с тем же легким ровным шумом, Ласкаясь сказкой бытия К земле, к людским любимым думам. О где же сказка вещая твоя, Земли упорной глыба вековая? Тобою ковылю да ветру отдана, И окрыленная, и тихая она Вот веет над землей, летучая, живая, Живой душе любовно помавая. Но что за милый аромат Родной – от этой милой грезы? То ветви вешние шумят Смолистой действенной березы, Знакомых полные услад, С листвою свежей и пахучей, – Она поет и плещет в лад Душе разливами созвучий, Как еле слышный хор певучий; Сияет чистой белизной, Трепещет листвою сквозной, Блестящей в дождь, прохладной в зной, В лазури – девой, и под тучей – Царевной над песчаной кручей, Сестрою нежной – надо мной. Здесь человек угрюм и почва тут сурова. И темная хвоя хранительного крова. И жутким трепетом примолкшая душа Отозвалась, когда, сжимаясь, не дыша. Услышала среди привычного, былого Какое-то едва уловленное слово, Когда увидела, как стройно хороша, Невыразимо трепетно и ново, Пришелица нежданная в бору, Какую тонкую игру Теней, полутеней и света Раскидывала гостья эта, Какою белизной одета, Свою нежнейшую кору Отогревала в ложе лета, Стыдливой негой первоцвета Чуть розовая поутру, Мгновеньем рдея ввечеру, Здесь – торжествующая мета. Дивился как бы ослепленный глаз, И потерявшийся, и оробелый, Меж хвой разлапых девственнице белой; Но тонкоствольная в осенний тихий час, Когда прозрачный день остыл, но не погас, На темном – белая, червонно-золотая, То зыбкой желтизной, то пурпуром блистая, Меняя пышные цвета, Холодным солнцем облитая, Увенчанная красота, Стояла, женственно проста, В дыханье каждого листа Как бы струясь и возлетая В иные, горние места; Когда и струнная мечта, Чуть уловимой дымкой тая, Ее коснулась, развита, – Что ты почувствовал, народ тяжелодумный? Не ведаю. Но вот, с поспешностью безумной, Оторопелою – вдруг толпы повлекли И скарб, и животы – и в грудь родной земли Сокровища с мольбою погребли – И принял бор широкошумный – И отзыв бросил через миг – Великий, всенародный клик – Бессилен, злобен, яр и дик – И вопль взвился, и вопль поник: Погибель! Вслед за новым древом Идет и новый человек! Да не взрасти его посевам! Да не цвести невинным девам! Да поглотится земным чревом! Да опалится адским зевом! Да истребится вешним гневом! Аминь! Навек! Навек! Навек! И вся громада целого народа, Смолкая, двинулась в немую даль похода
