– А «Все умрут, а я останусь»?
– Нет. Но если ты советуешь, я посмотрю. – Голос ее стал мягким, просящим. – Ты мне говори, что важно. Я не совсем разбираюсь в кино, да и в литературе тоже. Только, – к ней вернулась серьезность, – только если ты считаешь это действительно важным.
– Хорошо. – А в голове торкнулся разрушающий мою самоуверенность вопрос: «А что действительно важно?»
Да, Ольга многого не знала, но и я не знал многое из того, что знала она. Даже Москва, оказалось, у нас совершенно разная. Разные кофейни, рестораны, бутики, любимые места. И это отлично – мы, так сказать, обогащали друг друга. Беседовали часами и удивлялись, удивлялись, делая все новые открытия.
Кстати, я купил огромный, в трех томах, роман Айни Рэнд, о котором упомянула Ольга. Это было вовсе не фэнтези, а вполне реалистическая вещь о бизнесе, который государство старается подмять под себя, то есть – присосавшиеся к государственным структурам бездельники… Конечно, в книге была изрядная доля беллетристики и воды, но основная мысль мне понравилась. Тем более что в романе откровенно доказывалось, что есть люди, способные думать и придумывать, и в избытке существуют те, кто создан природой только для физического труда. И когда эти вторые начинают лезть в число первых, происходят кризисы и развал.
При удобном случае я завел речь об «Атлантах…». Ольга поддержала, и мы долго с удовольствием обсуждали экономические проблемы и тому подобное. Причем я говорил больше о глобальном – о коррупции, кремлевской, лужковской и прочих мафиях, а Ольга приводила примеры невозможности вести честный бизнес из опыта своего отца, знакомых…
Я был доволен таким нашим общением; даже навалившиеся угрозы, как я понял позже, по-настоящему меня тогда не трогали. Точнее, были заслонены ощущением влюбленности… О том, что мы будем с Ольгой мужем и женой, и не мечтал, хотя в глубине души не исключал, что когда-нибудь сделаю ей предложение. Но мне было хорошо и так, и я не приставал к ней с поцелуями и объятиями, не заговаривал о сексе – не хотелось опошлять этими плотскими вещами наши чисто дружеские отношения.
И вдруг в середине декабря – мы сидели в кофейне на Мясницкой – Ольга заявила:
– У меня после рождественского поста должна была свадьба состояться.
Я аж поперхнулся. Не от неожиданности скорее, а от какого-то резкого, холодящего испуга.
– Как?… – наконец сумел выговорить довольно глупое. – А теперь не будет?
– Да, теперь не будет, – спокойно ответила Ольга, посмотрела мне в глаза. – Я поняла, что мне это не нужно.
– Почему?
Ольга от этого «почему?» заметно занервничала; я вспомнил, что такой вопрос женщинам задавать не рекомендуется. Единственной реагировавшей на него спокойно была Ангелина.
– Потому, – Ольга помяла салфетку, – потому что я встретила тебя.
Испуг превратился в стянувший тело вязкими нитями страх… Действительно страшно, когда девушка, тем более такая девушка, фактически признается в любви. Это сулит коренное изменение жизни… Но в тот момент возникло чувство, что я совершил какую-то гадость…
По логике вещей, после слов я должен был повезти Ольгу к себе (она еще ни разу не была у меня дома), зацеловать, положить на постель. А я сидел, крутил чашку с кофейным осадком, таращился в стеклянный столик. Выдумывал, что бы ответить. В голову лез полный бред: «Мы на двух машинах… Как поедем?… Дескать: «Держись за мной»… Или «Селику» бросить?…»
В общем, в тот раз мы распрощались с натужной теплотой. Я был жалковат, суетлив; от меня прямо несло замешательством… Я словно бы видел себя и морщился от омерзения.
А что я мог? Как я должен был себя вести? Уподобляться своей бывшей жене, вернее, ее тогдашнему любовнику, разрушающему чужую семью? Нет, я не хотел быть таким же. Лучше уж жалким и ничтожным…
Потом, дома, конечно, материл себя, рычал от бешенства, хватал мобильный, чтоб позвонить Ольге, и тут же бросал обратно на стол… Сбегал за водкой и сразу залпом выглотал полбутылки. «Идиот, что я наделал?!» Я был уверен, что после такой моей реакции на ее ясный и откровенный знак Ольга больше уже не захочет со мной общаться. Такие девушки не привыкли, когда их практически посылают.
Два дня находился в этом состоянии. Все пережевывал в мозгу произошедшее… Как раз незадолго до слов Ольги узнал, что муж Натальи собирается со мной разобраться… Все рушилось, гибло, действительность взялась за меня по полной программе… Может, я утрировал происходившее, хотя… Нет, в любом случае – ненормально, ненормально.
А потом позвонила Ольга. Я схватил мобильный, хрипло выдохнул:
– Алло!
– Здравствуй. Ты куда исчез?
– Да я тут… – Прокашлялся. – Заболел немного. Но теперь более-менее… А ты как?
– У меня все хорошо. Рабочий день окончен. Сижу в машине, думаю, чем бы заняться. Сегодня у меня свободный вечер…
Она замолчала. Я мучительно подбирал ответ:
– М-м… – Потрогал свою щетину, глянул в зеркало – два дня вливания алкоголя не украшали. – Пока еще температура. Антибиотики пью… Знаешь, Оль, – решился сказать главное, – меня, честно говоря, поразили твои слова, что ты замуж собиралась, то есть что уже все было готово и решено, а ты отменила…
– Да, случай неординарный, – нехорошим голосом подтвердила Ольга. – Но так бывает… Я передумала.
– Что – передумала?
– Выходить замуж за этого человека. Мне казалось, что мне будет с ним комфортно, а теперь поняла, что так нельзя. Нужно, видимо, действительно любить, чтобы связывать с человеком жизнь. А жениться для статуса или еще чего-то… для галочки, а потом изменять, мучиться, бегать, это плохо.
«Нельзя… для галочки… действительно любить… плохо», – повторил я про себя с неожиданным удовольствием; чем-то таким из пионерского детства повеяло.
Но вслух промычал мудаковато:
– Я понимаю… это правильно… Но себя чувствую… Не знаю, как сказать…
Ольга разрешила:
– Мне можно говорить прямо. Я не из обидчивых баб.
Это «баб» ободрило. И я рассказал о том, как от меня ушла жена, как я переживал, как чуть не потерял ногу…
– А теперь я€ чувствую себя разрушителем, – закончил. – И это очень мерзкое чувство. Понимаешь? А?
Вслушиваясь в тишину в трубке, я ожидал (даже с каким-то желанием), что сейчас услышу мертвую пустоту разъединения… Да, отключилась бы, пропала. И все… Пережить потерю, перетерпеть, перемучиться и зажить дальше.
– Я тебя понимаю, – медленно заговорила Ольга. – Но не вини себя, не выдумывай. В том, что я решила не выходить замуж, ты ни при чем… Нет, по-другому… Просто знакомство с тобой открыло мне на многое глаза.
«На что наше трещание могло открыть глаза?!» Я чуть не спросил ее об этом.
А Ольга так же медленно, обдумывая, видимо, каждую фразу, продолжала:
– Да, ты не должен себя винить. Я не знаю, как ты ко мне относишься на самом деле. И даже не знаю, как я к тебе отношусь…
– Я к тебе отношусь очень хорошо! – перебил я, услышав в ее тоне предвестие прощания. – Ты тот человек, та женщина, с которой я хотел бы жить всю жизнь. Я тебе это давно хотел сказать.
В трубке раздался странный звук. Кажется, Ольга сдавленно ойкнула. Но тут же довольно спокойно произнесла:
– Спасибо, что ты это сказал. Мне стало легче. Последняя неделя получилась очень тяжелой.
– Из-за этого?…
