быстрых сборов, я выскочила в бар надеясь, что Мама-сан все еще в своем кабинете. К счастью, клиентов оказалось не слишком много. Двое сидели со Стефани и Аннушкой, двое – с Катей. В темных углах бара залегли тени. Из музыкального автомата доносились стенания Стинга о том, как тяжело приходится англичанину в Нью-Йорке. Попробовал бы он прижиться здесь!
При моем приближении Катя встала с места. Сегодня она была в длинном красном китайском платье, которое на прошлой неделе купила на развале в Кобе. Она собрала волосы в тугой пучок и подвела на восточный манер глаза. Катя взяла меня за руку и чмокнула в обе щеки.
– А вот и Мэри, – объявила она. – Мэри из Англии.
– Добрый вечер, – поздоровалась я с клиентами.
Те встали и поклонились. Один из клиентов был почтенным и седовласым, а второй – настоящий юнец, совсем недавно избавившийся от подростковых прыщей на лбу. Я узнала седого и важного; Стефани называла его Щупальца. Если девушки позволяли ему учащенно дышать себе в ухо и не отталкивали его шаловливых, ищущих рук, он начинал метать банкноты в тысячу йен словно сошедший с ума кассовый аппарат.
– А эти привлекательные джентльмены, – продолжила Катя, – Мураками-сан и Таро.
Снова последовали поклоны. Катя уселась рядом со Щупальцами, такая сияющая и источающая мед, что даже меня убедила в своей искренности. Я присела рядом с юнцом.
– Англия? Здорово, – сказал Таро.
Он был хилый и тщедушный, костлявые запястья высовывались из-под манжет, словно у подростка, за одну ночь выросшего из одежды.
– На улице сильный дождь, – ответила я. – Откуда вы родом?
Я поставила локти на стол и наклонилась к нему, как будто жаждала услышать ответ больше всего на свете.
– Из Хиросимы, – отвечал Таро. – Я приехал в Осаку, чтобы работать в «Дайва трейдинг». Вы должны помнить моего начальника – заместителя главного менеджера по работе с персоналом Мураками, – Таро показал на Щупальца, – он постоянный клиент вашего бара.
Катя лущила фисташки и забрасывала их в рот уважаемого заместителя главного менеджера, улыбаясь, когда тот пытался схватить и засосать губами ее пальцы. Он что-то бормотал, а Катя смеялась, откинув голову назад и обнажая изгибы шеи.
– Я тоже люблю фисташки, – с надеждой промолвил Таро.
Я улыбнулась с видом не понимающей намеков идиотки.
– Вам нравится работать на Мураками-сан?
– Он лучше всех! В программу обучения стажеров он включил углубленный курс изучения женщин и алкоголя. Мой наставник – истинный мастер.
– Повезло вам.
– Он гораздо круче всех остальных в офисе. Мураками-сан понимает толк в развлечениях, а вот мой непосредственный начальник ведет себя словно тупой робот. «Исправьте там, где я подчеркнул красным, Таро. Больше никаких перекуров, Таро…»
– Сигарету, Таро?
Мураками-сан протягивал ученику пачку «Винстона».
Таро взял сигарету и вставил в рот. Я поднесла зажигалку и смотрела, как он затянулся и пару секунд подержал дым во рту, прежде чем выдохнуть. Юнец стал рассказывать мне о своем новом увлечении – гольфе, в котором он совершенствуется под руководством Мураками-сан. Затем Таро попросил меня обучить его английским ругательствам. Пришлось уступить его просьбам. Я старательно исправляла его произношение.
Так прошла половина вечера. Таро приговорил три стакана сливового вина – от такого количества алкоголя не опьянел бы и хомяк, но щеки юнца загорелись как печка. Он уже рвался сдернуть с себя галстук и повязать его на лбу, изображая Рэмбо. Я вежливо посмеивалась.
Мураками-сан глазел на разыгрывающийся спектакль и одобрительно гудел.
– Браво, Таро! Все офисные клоуны ничто перед тобой!
Мы с Катей хихикали, как малолетки. Но когда глаза наши на короткое мгновение встретились – в них отражалось презрение. Мураками-сан отвел тяжелый взгляд от разреза на Катином бедре и сказал, что созрел для следующего «Сингапурского слинга». Катя попросила меня сопроводить ее в бар.
Я отмерила куантро, шерри-бренди и джин и смешала в миксере. Катя добавила грейпфрутового сока из картон ной упаковки. Ночь выдалась оживленная, с клиентами сидели семь девушек. У всех на волосах и в разрезах платьев сверкали блестки (в раздевалке я видела баллончик с пульверизатором). Аннушка и Сандрин заткнули за уши орхидеи. Аннушка улыбалась клиенту, ногтями ожесточенно кромсая под столом картонную подставку под стакан.
– Сегодня тихо, – заметила Катя. – Этот молокосос не действует тебе на нервы?
– Я чувствую себя чертовой нянькой, – ответил я. – Так и хочется отправить его в постельку. А как Щупальца?
– Да я б к такому дерьму и на пушечный выстрел не подошла, но платит он хорошо…
На экране над баром крутили показы мод. Девушки вышагивали по подиуму в цилиндрах, украшенных роскошными страусовыми перьями. Катя улыбнулась про себя.
– Он просил кое-что узнать у тебя.
– Что?
Катя закрутила крышку миксера и сделала пару быстрых движений, словно извивающийся угорь.
– Спрашивал, не хочешь ли ты переспать с мальчишкой, которого он привел? Утверждает, что он еще девственник. Мураками думает, что вы друг другу приглянулись.
– Что? – задохнулась я от возмущения.
Катя оставалась серьезной.
– Он предлагает триста тысяч йен и оплату гостиницы, но мальчишка не должен ничего знать. И это только потому, что Мураками-сан показалось, что он тебе понравился.
Триста тысяч йен! Многие здесь зарабатывают столько за месяц. Я видела, как Мураками-сан и Таро заговорщически перешептываются. Мураками-сан в чем-то убеждал улыбающегося до ушей Таро.
– Катя, ты серьезно? Я же не проститутка…
Наконец Катя перестала притворяться и зашлась смехом.
– Да ты тут ни при чем! Мураками-сан это всем предлагает!
– Мило.
– Триста тысяч йен – это покрыло бы твои дорожные расходы!
– Да уж.
– А так я потеряю комиссионные.
Достали меня дурацкие Катины шутки! Я стукнула серебряным подносом о стойку несколько сильнее, чем требовалось.
– Мэри, ты чего? Где твое чувство юмора?
– Меня уже тошнит от типов, которые думают, что за каждым хостесс-баром скрывается бордель!
Вскипевшая во мне злость удивила не только Катю, но и меня саму. Я отвела взгляд.
– Я слышала, прошлым вечером здесь был Ямагава-сан. – Катя сочла за благо сменить тему.
– Угу. Заставил меня спеть «Материалистку» четыре раза подряд!
