Меня многое связывает Белоруссией. Все, что происходит на этой земле, я всегда воспринимаю очень близко к сердцу. Поэтому, когда в конце марта 1997 года на заседании правительства РФ обсуждался текст союзного договора между Россией и Белоруссией, я выступил сторонником объединения наших братских государств.
Предполагалось, что этот договор может быть подписан Борисом Ельциным и Александром Лукашенко в тот же день. Валерий Серов, один из вице-премьеров правительства, курирующий вопросы взаимоотношений России и СНГ, доложил о готовности документов, которые были подготовлены накануне.
Сразу же с резким осуждением текста союзного договора выступили Анатолий Чубайс и Борис Немцов. Свои возражения они мотивировали невозможностью создания наднационального правительства или, например, общей с Белоруссией валюты из-за отсутствия единого экономического пространства.
И это были серьезные аргументы, которым было нечего противопоставить.
Я в свою очередь предложил внести небольшое, но очень существенное добавление в проект устава союзного государства: дополнить статью № 6, где перечислялись гуманитарные цели будущего союза, одной лишь фразой: «Конечной целью союза является создание единого федеративного государства…». При этом не нужно было оговаривать — произойдет ли само объединение через сто лет или через сто дней. Главное, что именно это является нашей важнейшей, то есть окончательной (!!!) целью…
Многим тогда моя формулировка показалась юридически безупречной.
Противники объединения были совершенно спокойны: для них эта была только декларация.
Сторонники, наоборот — получали четкий и недвусмысленный сигнал, что наши намерения объединиться с Белоруссией в единое федеративное государство тверды и не будут подвержены колебаниям в будущем. А значит, уже возможными становились размышления о едином бюджете, о единой валюте, о единой государственной символике. Обо всем, что обязательно станут обсуждать люди, если собираются жить вместе.
Руководитель совещания — председатель правительства Виктор Степанович Черномырдин, воодушевленный простотой решения этой юридической задачи, поручил Валерию Серову поехать в Кремль, чтобы узнать, как на это прореагируют «за стеной».
К сожалению, несколько часов спустя в Кремлевском дворце президенты России и Белоруссии подписали очередной рамочный документ, предполагающий некоторую отсрочку окончательного решения. Варианты проектов документов были отправлены для дальнейшего обсуждения. И остается сожалеть, что после него шестая статья была изъята полностью именно по инициативе белорусской стороны.
Хотя в тот же день Александр Лукашенко подошел ко мне на приеме с бокалом шампанского и поблагодарил за «хорошую формулировку».
И сегодня твердо убежден: если бы союзный договор содержал в себе фразу, подчеркивающую вот эту неотвратимость нашего федеративного союза в будущем, общеполитический фон, на котором происходят наши с Белоруссией взаимоотношения, был бы совершенно иным, а «беловежская глава», написанная в свое время руководителями России, Украины, Белоруссии — Борисом Ельциным, Леонидом Кравчуком и Станиславом Шушкевичем, уже не обрывалась бы на горькой прощальной ноте.
Была бы надежда — очень важная для большинства бывших граждан бывшего Советского Союза. И для тех, кто до сих пор считает себя единой нацией, и для тех, кто видит наше общее будущее без въездных виз, обидных прозвищ, без зависти и вражды…
В январе 1999 года, узнав о том, что я нахожусь в Белоруссии, Александр Лукашенко пригласил меня к себе. Помимо прочего, коснулись мы и этой давней темы. Мне показалось, что президент Белоруссии сожалеет о том, что не проявил настойчивости весной 1997 года.
Но меня не оставляет надежда, что задуманное все же будет доведено до логического завершения. Путь этот неблизкий и непростой, но, как кажется мне, новый союз обязательно состоится, как уже состоялось в веках наше кровное родство, обязывающее нас к добрососедству и взаимовыручке.
К депутатской работе можно относиться по-разному. Для одних людей — это возможность реализовать собственные знания и силы на серьезной государственной работе. Для других — скорее важны имидж и возможность двигать собственный бизнес под прикрытием депутатского звания. Очень много бывших государственных чиновников высокого ранга: вице-премьеров, министров, военачальников.
Поэтому Дума чаще всего напоминает скамейку запасных игроков. Есть такие депутаты, что считают свое пребывание в Думе вынужденным, временным и не теряют надежды вернуться в исполнительную власть.
В глазах большинства россиян думская работа кажется лишь пустой тратой слов. Чем-то, не заслуживающим звания настоящей работы.
Но это, смотря как организовать собственную жизнь на Охотном Ряду. Можно сделать ее пустым времяпрепровождением, но мне, депутату, избранному по одномандатному округу, было бы совестно заниматься имитацией депутатской деятельности.
Когда во время выборов люди отдавали голоса за Куликова, они связывали со мной свои надежды и теперь вправе рассчитывать на то, что я их не подведу. Поэтому мой рабочий день расписан и рассчитан так, как если бы это была работа в правительстве. То есть поминутно.
О том, как может быть насыщена делами, заботами, простыми человеческими удачами и неудачами работа депутата, можно судить по дневнику, который я веду с первого дня пребывания в Думе.
Это не отчет перед избирателями, а отчет перед самим собой.
Депутатский дневник
Январь 2000 года.
День первый. Сегодня подтверждены наши депутатские полномочия. Открываю абсолютно новую страницу биографии. Как неожиданно поворачивается жизнь: вряд ли бы я мог представить себя законодателем тогда в Элисте, тогда в Чернобыле, тогда в Чечне…
Конечно, о работе Думы представление имею. И прежде неоднократно выступал здесь — в качестве министра и вице-премьера правительства встречался с депутатами. Но ясно, принимать законы, решать депутатские вопросы — это совсем другая история. Однако иду в новое дело с охотой и интересом.
Идет формирование комитетов, депутаты группируются по законотворческим интересам. В себе не сомневаюсь: я — в Комитет по безопасности. Здесь есть возможность на новом уровне продолжить свое дело.
Хотя именно в эти первые дни суета вокруг распределения портфелей, откровенная драчка за них, не скрою, повергли меня в уныние: распределение комитетов прошло при полной изоляции Примакова. Российская Дума без полноценного представительства фракций «Отечество» и «Вся Россия» в самых влиятельных, самых важных комитетах — это, несомненно, парадоксальный факт нашей действительности.
Размышляю насчет команды. Оставаться «кустарем-одиночкой» или все же войти во фракцию? Но в какую? Здесь у меня вырисовываются неожиданно широкие горизонты: к себе звали многие, от крайне правых до левых. Как ни парадоксально, это приятно. Значит, и прежде действовал разумно, никогда не был политическим игроком, тем более — экстремистом. Удивился, что первым подошел интеллигентный Григорий Явлинский: «Наша фракция вас хорошо знает. Будем рады, если вы станете работать с нами». Зная мое отношение к коррупции и другим гримасам вольного времени, позвал меня к себе и руководитель российской компартии Геннадий Зюганов: «Нам с вами сотрудничать полезно».
Если говорить честно, мне больше по душе программа политического движения «Отечество».
Номер полученного сегодня депутатского удостоверения, как и номер избирательного округа — пятьдесят четвертый.
Кремль зачислил меня в левые центристы. Ну что ж, если существуют подобные формы учета, тогда мое место на тех политических скамейках, где сидят люди взвешенные (центрист) и реалистичные (левый центрист). Эта позиция вполне отвечает настроениям моих избирателей. Большинство из них едва сводят концы с концами. В ходе выборов получил письмо. Работники одного из колхозов сообщают, что очередную зарплату получили… шифером с развалившихся кошар…
Январь 2000 года.
Люди Думы, мои новые сегодняшние коллеги. Что только о них ни говорят. Почитаешь иную газету и
