Но это имело противоположный эффект.
Все, что я мог подумать, было то, что она отрезала пальцы так же спокойно, как если бы отрезала кусок яблока.
Все возраставшая обнадеженность, брезжившая в моем видении и яркая мысленная картинка заставили мой живот скрутиться.
Я на мгновение подумал, что я мог заболеть.
Головокружение и тошнота прошла.
Когда я пришел в себя, я понял, что Вашет закончила разговор и уставилась на меня.
Прежде чем я успел сказать что-либо, она махнула рукой.
- Я вижу, что не смогу больше использовать тебя сегодня.
Отдохни этим вечером для себя.
Приведи свои мысли в порядок или попрактикуй Кетан.
Понаблюдай за меч-деревом.
Завтра мы продолжим.
***
Некоторое время я шел без всякой цели, стараясь не думать о моих пальцах, которые должны быть срезаны.
Затем, выйдя на холм, я буквально наткнулся на голую пару Адем, прячущихся в роще.
Они не схватились за свою одежду, когда я вырвался из деревьев и не пытаясь принести извинения с моим бедным языком и смущенным разумом, я просто повернулся и ушел, с лицом, горящим от смущения.
Я пытался практиковать Кетан, но не мог удержать на нем мои мысли.
Я пошел смотреть на меч-дерево и на некоторое время его вид, грациозно движущегося на ветру, успокоил меня.
Затем мои мысли поплыли и я снова внещапно представил картину Вашет, избавляющейся от моих пальцев.
Я услышал три высоких звука колокола и пошел обедать.
Я стоял в очереди, наполовину оглупевший, прикладывая мысленные усилия не думать о ком-то, увечащим мои руки, когда я заметил, что Адем стоявшие рядом, смотрели на меня. A молодая девочка лет десяти выражала открытое изумление на лице, и человек в наемничьих красных одеждах посмотрел на меня так, как будто он только что видел меня подтирающим задницу куском хлеба и затем съевшим его.
Только тогда я понял, что напевал.
Не громко, это точно, но достаточно громко для тех, кто стоял рядом, чтобы услышать.
Я не мог делать это долго, так как я знал всего шесть строк в 'Беги из города, лудильщик'.
Я остановился, а потом опустив глаза, взял свою еду и провел десять минут, пытаясь ее проглотить.
Мне удалось сделать несколько глотков, но это было все.
В конце концов я сдался и отправился в свою комнату.
Я лежал в постели, перебирая варианты в моем сознании.
Как далеко я смогу бежать?
Смогу ли я затеряться в окружающей сельской местности?
Могу ли я украсть лошадь?
Видел ли я вообще лошадь с тех пор, как попал в Хаерт?
Я принес мою лютню и немного пробовал петь, всеми пятью моими умными пальцами мелькая вверх и вниз по длинной шее лютни.
Но моя правая рука устала бренчать и извлекать из струн ноты.
Это было, как разочаровывание, как пытаться поцеловать, используя только одну губу, и вскоре я сдался.
Наконец я достал свой шаед и обернул его вокруг себя.
Он был теплый и уютный.
Я натянул капюшон на голову, насколько она могла войти, и думал о темной части Фаэ, где Фелуриан собрала эти тени.
Я думал об Университете, о Виле и Симе.
Об Аури, Деви и Феле.
Я никогда не был популярен в Университете и мой круг друзей никогда не казался особенно большим.
Но правда была в том, что я просто забыл, каково это по-настоящему быть в одиночестве.
Затем я думал о своей семье.
Я думал о Чандрианах и Синдере.
Его плавную грацию.
Его меч, легко лежащий в руке, как кусок зимнего льда.
Я думал об убитых им.
Я думал о Денне и о том, что рассказал мне Ктаэ.
Я думал о ее покровителе и тех вещах, о которых я говорил во время нашего боя.
Я думал о том времени, когда она поскользнулась на дороге и я поймал ее, как почувствовал в своей руке мягкий изгиб ее бедра.
Я думал о форме ее рта, звуке ее голоса, запахе ее волос.
И, в конце концов, я тихо вышел в двери сна.
Глава 115
Высота.
Я почти начинал чувствовать себя комфортно в Хаерте.
Мое знание языка улучшилось и я чувствовал себя менее изолированным теперь, когда я был в состоянии обмениваться краткими любезностями с другими.
Вашет иногда вместе питалась со мной, помогая мне чувствовать себя немного меньшим изгоем.
Сегодня утром мы работали с мечом, что означало легкое начало дня.
Вашет еще показывала мне, как меч включался в Кетан, и моменты, когда мы боролись, были немногочисленны и редки.
Через несколько часов этого, мы работали над моим адемским, больше, чем работой с мечом.
После обеда мы перешли к рукопашному бою.
Я не мог не чувствовать, что здесь, по крайней мере, я был успешен.
Через полчаса у Вашет не только усложнялось дыхание, но она начала немного потеть.
Я все еще не был каким-нибудь вызовом для нее, конечно, но после нескольких дней унизительной беспечности с ее стороны, ей, наконец, потребовались небольшие усилия, чтобы оставаться впереди меня.
Так что мы продолжали бороться и я заметил, что... Как я могу сказать это деликатно?
Она чудесно пахла.
Не как духи или цветы или что-нибудь подобное.
Она пахла, как чистый пот и смазанный металл и измельченная трава от того, что я бросил ее на землю какое-то время до этого.
Это был хороший запах.
Она...
Я не могу описать это деликатно, я полагаю.
Потому что я хочу сказать, что она пахла, как секс.
Не так, как если бы она имела его, а как если бы она была сделана из него.
Когда она подходила ближе бороться со мной, запах ее в сочетании с ее телом прижимающимся к
