Я был готов к тому, что мне будет неловко после Вашет и я вернулся из кустов и с удивлением не обнаружил ничего подобного.
Она не стала вдруг кокетливой, с которой я не знал бы, как справиться.
Ни она не чувствовала себя обязанной относиться ко мне с какой-либо вновь обретенной нежностью.
Это стало ясно где-то уже в пятый раз, когда ей удалось обмануть мою защиту, поймать меня с Громом Вверх, и бросить меня грубо на землю.
В целом, она действовала так, как если бы ничего странного не случилось.
Это означало, либо ничего странного не случилось или что-то очень странное произошло и она демонстративно игнорировала это.
Это означало, что все было прекрасно, или все шло не так.
Позже, когда я ужинал в одиночестве, я прокрутил в голове все, что я знал о Адем.
Нагота для них не табу.
Они не считали физический контакт особенно интимным.
Вашет была очень буднична как до, во время, так и после нашей встречи.
Я вспомнил голую пару, на которую наткнулся несколько дней назад.
Они были поражены, но не смущены.
Очевидно, на секс здесь смотрели по-другому.
Но я не знал ни одного конкретного различия.
Это означало, что у меня не было начальной мысли о том, как вести себя должным образом.
И это означало то, что я делал, было опасно как ходить вслепую.
А точнее, как бежать с закрытыми глазами.
Обычно, если у меня был вопрос о культуре Адем, я спрашивал Вашет.
Она была для меня пробным камнем.
Но я понимал, что многие пути для этого разговора закрыты, и ее доброжелательность это все, что стояло между мной и потерей моих пальцев.
К тому времени, когда я закончил есть, я решил, что будет лучше просто последовать примеру Вашет.
Она была моим учителем, прежде всего.
Глава 116
Буря и Камень.
Я проснулся следующим утром, осознав правду.
Мой единственный выход из этой ситуации идет через школу.
Мне нужно было показать себя.
Это означало, что мне нужно было все, чему Вашет могла научить меня и как можно быстрее.
Так на следующее утро я встал при голубом свете зари.
И когда Вашет вышла из ее маленького каменного дома, я ждал ее.
Я не особенно блестел глазами или распушал хвост, так как мой сон был наполнен тревожными мыслями, но я был готов учиться.
***
Теперь я понимаю, что я мог дать неточное впечатление о Хаерте.
Очевидно, что это не была процветающая метрополия.
И он не может считаться городом при любой натяжке.
В некотором смысле это был едва ли город.
Я говорю это не пренебрежительно.
Я провел большую часть юности в путешествиях с моей труппой, переезжая из городка в городок.
Половина мира состоит из крошечных общин, которые выросли ни на чем, кроме как на перекрестках торговых дорог, у хороших глиняных ям или в изгибах рек, достаточно сильных, чтобы повернуть колесо мельницы.
Иногда эти города процветали.
Некоторые богатые почвами и щедрой погодой.
Некоторые процветали за счет проходящей через них торговли.
Богатство тех мест было очевидным.
Дома большие и добротные.
Люди доброжелательны и щедры.
Дети толстые и счастливые.
Продавались предметы роскоши: перец, корица и шоколад.
В местных трактирах было кофе, хорошее вино и музыка.
Но были города и другого вида.
Города, где земля была истощенная и уставшая.
Города, где сгорела мельница или глина добывалась несколько лет назад.
В таких местах дома были маленькие и неказистые.
Люди были худыми и подозрительными и измеряли богатство в небольших, практических вещах.
В вязанках дров.
Во втором поросенке.
В сохранившихся пяти банках ежевики.
На первый взгляд, Хаерт казался городом этого рода.
Это было немного больше, чем крошечные дома, разбитые камни и случайные загоны для коз.
В большинстве регионов Содружества, или впрочем, где-нибудь в Четырех Углах (прим. цивилизованных странах), семья, живущая в маленьком коттедже, лишь с небольшим количеством мебели, будет рассматриваться, как несчастная.
В одном шаге от нищеты.
Но в то время как , большинство домов адем, которые я видел, были относительно маленькими, они не были похожи на дома в захудалых городках Атурана сделанные из дерна и бревен, промазанных глиной.
Дома адем были все из прочного камня и сложенны так аккуратно, как я раньше никогда не встречал.
Не было никаких трещин, пропускающих бесконечный ветер.
Никаких протекающих крыш.
Никаких лохмотьев кожи на дверях.
Окна не были ни затянутыми промасленной овечьей кожей ни пустыми отверстиями с деревянными ставнями.
Они были застеклены как в поместье банкира.
За все мое время в Хаерте я не видел ни одного камина.
Не поймите меня неправильно. Камин лучше смерти от холода.
Но те, что могут позволить себе простолюдины, из камня или кирпича грязны и неэффективны.
Они наполняют дома золой, а легкие дымом.
Вместо каминов, каждый дом адем имел собственную железную печь.
Печь той разновидности, что весит сотни фунтов.
Тот род печи, которая сделана из таких толстых железных листов, что вы можете топить ее до тех пор, пока она не раскалится.
Тот род печи, которая простоит века и стоит дороже, чем фермер получает за целый год напряженной уборки урожая.
Некоторые из этих печей были небольшие, хорошие для отопления и приготовления пищи.
Но я видел больше, чем несколько, которые были крупнее и могли быть также использованы для
