Вот так и воздвигают людям при жизни памятники, а потом удивляются: почему у тех такие бронзовые сердца. Как воротимся, надо будет обязательно провести воспитательную работу среди населения по вопросам чинопочитания и вреде культа личности. Сказано ж: не возводите себе идолов. Но, сейчас, не до этого. Я многозначительно пожал руки Титычу и Роде. Похлопал последнего по плечу, показал всем кулак. В смысле 'No pasбran'. Но если поняли иначе — тоже ничего страшного. А потом, круто повернулся и бодренько затопал в сторону восходящего солнца.
* * *
Буренки и в самом деле расстарались. Оставив сразу за деревней такой след, что сбиться с пути было практически невозможно. Пастухи не торопились, поэтому стадо, что называется, прогрызло себе дорогу в густом разнотравье, уже успевшем подняться после последнего сенокоса.
Примерно час мы со Свистом шли молча. Я — собирался с мыслями, а он — наверно, не решался потревожить, погруженного в размышления командира. Но, то ли мысли мои категорически отказывались собираться вместе, то ли их было слишком много, и они выталкивали друг дружку из головы, но я никак не мог сосредоточиться на чем-то одном. Калейдоскоп из разнообразных картинок так и мельтешил перед глазами. То боги начинали играть в чехарду, наперебой выгораживая себя и обвиняя во всем других. То гоблины, коварно отбирали у меня, честно заработанные деревни… То я мгновенно старился, едва ступал за запретную черту Мрачной рощи. Даже студентки, с которыми я ехал в том роковом автобусе, ни с того ни с сего, начали упрекать меня: что я их бросил одних в чужом мире, а сам пристроился под боком у Листицы…
— Слышь, командир, — Свист держал меня за плечи, почему-то стоя спереди. — Тебе б вздремнуть чуток. На ходу ведь засыпаешь. Ну, какой из тебя боец? Тем более — переговорщик. С троллем говорить начнешь, язык заплетаться станет. Он же ничего не поймет. А? Давай, прямо здесь остановимся. Спи и ни о чем не тревожься. Я покараулю. А как за солнце на два пальца за полдень свернет — разбужу.
Он говорил что-то еще, но я уже не прислушивался. Теплый, нагретый солнцем и костром, мелкий речной песок так мягко уложился под щеку, как не всякой подушке удастся. Я еще попытался удивиться: почему песок, а не трава, но потом решил не привередничать и крепко уснул…
Проснулся от того, что какой-то твердый предмет надавил бок. Не открывая глаз, я попытался нашарить под собой помеху здоровому отдыху, но не тут-то было. Вредитель непонятным образом так ухитрился запутаться в моей одежде, что достать его оттуда, не просыпаясь, мимолетным движением руки не представлялось возможным. Тогда я схитрил, — взял и перевернулся на другой бок. Раздражающее ощущение исчезло, но вместе с вращательным движением тела, с 'паузы' снялись и мои мысли.
Я спешно хлопнул себя ладонью по боку, и окончательно уверился, что рекомый нарушитель внутреннего распорядка, не что иное, как огне-камень. А с учетом всех последних происшествий, и особенно того обстоятельства, что из сна я вывалился не где-нибудь, а прямо у личной Неопалимой купины, — следовало предположить, что это 'ж-ж-ж' неспроста.
Повинуясь наитию и логике, я все-таки добыл беспокойный голыш из-за пояса и осторожно катнул его в сторону костра. Совсем легонько. Но камушек покатился к огню так ровно и уверенно, словно был бильярдным шаром, спешащим в лузу. Не оставляя мне времени передумать и схватить его. Мгновение — и голыш нырнул в пламя костра…
Я даже зажмурился, на всякий случай. Инстинктивно… Прекрасно понимая, что если рванет, то…
Пламя загудело чуть громче, басовитее, словно кто-то шире приоткрыл заслонку на подаче топлива, и все. Никаких других звуковых изменений не произошло. Я еще посидел так немного, прекрасно понимая, насколько глупо подобное поведение для взрослого мужчины. А потом открыл глаза.
Не знаю, что именно я готов был узреть, но уж точно не подобную личность. В хламиде, с большими ангельскими крыльями за спиной и головой пса. Это существо стояло, чуть подавшись вперед, сложив на груди руки и глядя на меня традиционно все понимающими и от этого чуточку грустными глазами. Настоящий песиголовец! Как те, что в самых старых сказках…
Ну и что дальше? Привечать, бить или — драпать?
— Здравствуй, сын человеческий… — голос у чуда был как у дьякона. Басовитый, гулкий. К такому голосу полагалась бочкообразная грудь, окладистая борода и косая…, в смысле, пиджак никак не меньше шестидесятого размера. Тогда как незнакомец не производил впечатление богатыря, а был весьма тщедушен и наверняка ссутулился б — если бы не тяжесть крыльев за спиной.
— Здравствуй и ты, незнакомец… — а чего? Вежливость еще никогда и никому не повредила. Нахамить или в ухо заехать завсегда успеется. Ведь наш бронепоезд, как известно… — Как тебя величать?
— А кого я тебе больше всего напоминаю? — не слишком традиционно ответствовал тот.
'Белую горячку!'.
Вот так бы и брякнул, если б не обезоруживающая улыбка, которую он как-то исхитрился изобразить на песьей морде.
Пригляделся. Гм, а ведь и в самом деле — напоминает. Бурого… Верного сторожа бабушкиного подворья. Коричневого щенка от соседской овчарки и залетного ухажера, ей подарили, когда я учился в шестом классе. И с тех пор, каждое лето, выросший в огромного пса и сменивший окрас на 'темный асфальт', Бурый был моим неизменным спутником во всех путешествиях по окрестным лесам.
— Вот так и зови, — согласился песиголовец. — Слишком уж далеко ушла ваша нынешняя речь от языка предков. Полное мое имя — ты внятно не выговоришь, а упрощенный Симаргл мне не нравится.
— Симаргл? — теперь я точно удивился. — Подожди, но ведь ты…
— Крылатый огненный пес? — снова улыбнулось божество.
'Как же, божество!.. Один из главных богов Владимирского пантеона. Хранитель Врат, соединяющих Миры в Древе Жизни. Вечный антагонист Велеса и Перуна, поскольку два последних бога хранят прочность Мира, а Симаргл препятствует его застою, обеспечивая течение силы сквозь миры. Таким образом, Симаргл — бог Связи миров, бог процесса жизни, бог Мировой Тайны, и, вместе с тем, нарушитель любых границ'.
Ну, ни фига себе фига! Лучше промолчу, может, сойду за умного.
— Так все граничные условия соблюдены, — продолжил Симаргл. — Крылья и песья морда при мне. Костер, тоже рядом… А что я на задние лапы встал и одежку на плечи набросил, — это исключительно для удобства общения. Чтоб не отвлекало. Но, если ты хочешь… — он качнулся вперед.
— Нет! — как-то даже слишком темпераментно воскликнул я. Наверно, воспоминания о Огненном звере до сих пор не вызывали у меня положительных эмоций. — Не надо,… Бурый. Все нормально. Остановимся на этом варианте… — и поспешил отвлечь его внимание. — А почему хламида зеленая? Если огненный?..
— Дань Древу Жизни… Поговорим?
— Присядете или позволите мне подняться? — и, не дожидаясь ответа, я вскочил на ноги.
— Не на…
Глава двадцать четвертая
Никакого костра не было и в помине, как и высокого гостя, — зато в поле зрения находилась заботливо протянутая баклага.
— Я тоже во сне все время воюю… — участливо произнес Свист. Дождался, пока я приподнимусь, сам откупорил посудину и сунул мне в руку. — Хлебни, командир. Быстрее отпустит. Проверенно…
Я и не собирался отказываться. Приложился основательно. Холодная родниковая вода — именно то, что надо человеку, систематически проводящего сны у костра. А теперь еще и в разговорах с древним огненным богом. Кстати!.. Пощупал пояс… Увы, камешек исчез. И что это значит? Скорее всего, только
