разных углах палаты. Прыгает на одной ноге, едва успеваю сползти с кровати. Но он, умудряется меня поймать, бьёт так, что шов расползается. Мажется моей кровью, но не унимается, явно хочет убить. Мне надоедает, легонько бью ладонью в шею, он сползает. Затаскиваю на кровать, укрываю одеялом, сам иду на перевязку.
Когда захожу обратно, лейтенант, как умер, застыл под одеялом, ни единого звука. Соседи по палате, посматривают на меня, но больше из любопытства. Один майор, с лицом, посеченным осколками и выбитым глазом, понимающе улыбнулся. Прошло несколько дней, лейтенант ходит чёрный, на меня не смотрит, но и не пьёт.
Интересно, чем всё закончится? Пришьёт меня или нет?
Но вот, однажды вечером, подходит к моей кровати:- Пойдём, — тычет костылём.
Лекарство сработало, но, вот, в какую сторону? Поднимаюсь, иду следом. Заходим в столовую, накрыт стол, под проточной водой охлаждается водка. Сидят афганцы, усаживают между собой, рядом влезает лейтенант, кстати, его Володей звать. Разливают водку, все выпивают, Володя оборачивается ко мне, показывает недопитый стакан:- На гражданке, моя норма была. Такой она и сейчас останется, — добавляет он. — Вчера протез примерял, ходить буду. А вообще, удивляюсь, как тебя не убил. Как хорошо, что этого не произошло. Столько мыслей разных было. Знаешь, хоть ты и гад, хочу быть твоим другом.
Жму его руку, мужчины посмеиваются, гуляли почти до утра. Я вновь надрался. В этот раз, Володя дотаскивал меня до постели, он действительно почти трезв, и, держал марку до самой выписки. Уверен, у него будет всё в порядке.
Иду по парку, вспоминаю, улыбаюсь. На встречу идут два человека, нечто внутри щёлкает. Не нравятся они мне, уж очень неестественны осанки. Словно от всего ждут подвох. Бородки окладистые, густые волосы зачёсаны назад, в глазах фанатичный огонь. Плащи развиваются, но нечто скрывается под ними.
Подходят всё ближе и ближе. Сжимаюсь. Интуитивно пытаюсь искать пути отступления. Как бы невзначай отхожу за скамейку, пячусь в заросли. Ловлю себя на мысли. Что я делаю? Совсем с ума сошёл! Чего ещё выдумал! Идут себе люди по своим делам. Но, какая мощная энергетика! Ощущение, будто воздух впереди них плавится.
У одного из мужчин, на ветру, расходится плащ, на груди сверкнул крест, усыпанный каменьями. Попы, что ли? Да вроде, для них ещё молодые. Как бойцы, тела сильные, походка пружинит. Батюшки такими не бывают, вспоминаю отцов церкви, переваливающихся по храму, с кадилом в руках.
— Кирилл, что в кустах ищешь? — на дорожку выныривает целая толпа афганцев. Спешу к ним, неестественно улыбаясь, мельком глаза улавливаю, как мужчины приостановились и, резко рванули вперёд.
— Отлить, что ли хотел?
— А, пустое, померещилось, что-то, — меня почему-то бьёт озноб. Мне показалось, избежал некой опасности, причём реальной, словно столкнулся с чем-то непонятным и беспощадным. В жизни такого не испытывал! Катаю в ладони чёрный шарик. Вроде как тёплый. Может, нагрелся от тепла ладоней? Но он приносит мне спокойствие и умиротворение.
Не могу уже находиться в госпитале. Рана не болит, хорошо рубцуется. Надоедаю лечащему врачу с выпиской. Он хмурится, утверждает, что с такими ранениями ещё месяц необходимо лежать. Но, ощупывая швы, поджимает губы в удивлении, в итоге, сдаётся.
Мне положен отпуск после ранения, но еду в часть. Хочу увидеть Османа и Ли. Не будь их, гнил бы в лесу на радость жукам. А ещё, тянет к Стеле, но, мрачнею, не хочу встречаться с генералом. Как-то связываю его с прошедшими событиями.
Капитан Бухарцев встречает меня радушно, заводит в кабинет, из сейфа достаёт коньяк. Разливает. Усики дерзко топорщатся, взгляд смеющийся.
— С выздоровлением, Кирилл. Поздравляю тебя!
— С чем? — в недоумении беру стакан.
— Ваша троица представлена к орденам Красной звезды.
— За что? — вырывается у меня.
— Как же, обезвредили банду уголовников.
— Какую банду?
— Не выздоровел ты, Кирилл, — с сожалением смотрит ротный. — Забыл, из-за чего ранение получил?
— Стреляли. Стоял как дурак, пока не получил пули в живот, — искренне говорю я.
— Конечно, конечно. Да у вас целое сражение вышло! Знаешь, сколько уголовников положили?
— Каких уголовников? Один был. Осман его подстрелил и то он ушёл.
— Ну, брат, отпуск однозначно тебе нужен. Ладно, поехали, — он лихо булькнул коньяк. Я тоже выпил, гортань обожгло. Блин, не коньяк это, чистый спирт подкрашенный. Авиация, чтоб вас! В душе ругнулся я.
— Четверых вы завалили. Лежали аккуратно, мордами в землю, и автоматы рядом. Зеки, беглые.
— А, что Осман с Ли говорят? — слегка опьянел я.
— Пустое. Перестрелка была, трупов не нашли. Так бывает, в пылу боя. Плохо искали, — хлопнул по плечу ротный и ещё плеснул спирта.
— Не, не, — больше не буду, — закрываю ладонью стакан.
— Ну, как же, орден надо обмыть. На плацу награждать будем.
— Вот этого, делать не нужно! — решительно заявляю я.
— Как хочешь, — кисло улыбается капитан. Достает бархатную коробочку, вручает мне.
— Как глупо, — рассматриваю награду, — за то, что наложил в штаны, партия отмечает высокой правительственной наградой.
— Ты это, про партию, — грозит пальцем ротный, — не надо. Замполит услышит, не отмоешься. Ты одень орден. У тебя парадная форма, по Уставу должен носить, он дырявит тужурку, привинчивает награду. Мне неловко, как словно, что-то украл. Но, ощущать на груди орден невероятно приятно. Вот оно, советское воспитание!
К наградам у нас относятся трепетно. Каждую неделю Леонид Ильич Брежнев, кого-то да награждает, и себя не забывает.
Выхожу в роту, Селихова уже нет, убыл на дембель. Вместо него Осман, он уже старший сержант, Ли сержант, командует взводом. Встретились как родные. Осман обнимает меня, лицо, как всегда, словно высеченное из гранита. Ли хлопнул по плечу, в раскосых глазах таится загадочная корейская улыбка.
— Вот, орден получил, — смущаясь, говорю я.
— Всё правильно, — ободряет меня Осман.
— Что-то в том метро есть, — Ли щурит и без того узкие глаза, — я б наведался туда. Инкогнито.
— Кто ж нас, в зону ЗКП пропустит, — охлаждаю его пыл.
— Ой, проблемы! Мы столько лазеек знаем.
— Уймись, Ли. Не нарывайся на дисбат!
— Волка так и не нашли, — сжимает губы Осман. — Рота Обороны всё прочесала, пару кабанов убили. А его не нашли, следы ведут в метро, но там, чёрт ногу сломает. Бойцы далеко не пошли. Байки рассказывали про огромных крыс.
— Бондар тоже о них говорил, — мрачнею я. — Неужели, правда?
— Ерунда всё это, — блеснул зубами Ли. Но, Осман ещё больше каменеет.
— После отпуска сходим на разведку, — решаюсь я, — может, даже официально. Через Особый отдел попробую. Полковник Белов, вроде как ко мне неплохо относится.
До поезда Москва-Севастополь, часов шесть. Прощаюсь с друзьями, в общаге накрываю поляну. Заваливаю стол спиртным и, пока народ приходит в себя от увиденного изобилия, чисто по-английски исчезаю. Стоит задержаться хоть на полчаса и, считай, поезд уйдёт без меня. Стас, правда, пытается меня тормознуть, но внушительно надавливаю на плечи, заглядываю в глаза и он, с возгласом:- Понял! — отваливает к братьям офицерам. А там уже, и девицы подползают, врубили тяжёлый рок, звякают бутылки. В принципе, им и без меня нормально. В общаге в основном холостяки, пока ещё зелёные лейтенанты, впрочем — как и я. Я одной с ними породы.
