и поныне небеса не поделят.2 Рогнеда — это что за имя? Звезда, упавшая в траву, мелькнули конские стремена, погасла искра на лету… Как недобитую волчицу, меня закинул на седло — трофеем дивным похвалиться, своею меткою стрелой. Боишься показаться слабым, поверить вздрогнувшей душе: не скажешь ведь кому, что баба дороже царства на земле. Я буду первой и единой, твою унявшей боль и грусть. Рожу тебе, любимый, сына, ты завещаешь ему Русь.3 Бабья доля — что княгиня, что безродница, всё один у сердца крик и зов. Лишь Любовь нам зажигает солнце через муть кровавую веков. Бабья доля — вечно терпеливица. Я преданней тебе, чем твой меч и конь. Бабья доля вечно улыбается назорянкой с нестареющих икон.4 Тронулся лед, будто стая лебедей на дальнюю сторону уплывала. Ты позвал меня глядеть на приволье реки. А река темнела, а река кричала. Уносила река в морскую соленую пасть жизнь старую, да Руси обломки. Ты стреножил дикую кобылу — власть, строил новь неблагодарным потомкам. Плыли страсти-идолы, темнела река да на своем языке что-то ворчала — ей-то что, за свои века и не то повидала. И не раз взбухшей веной казалась река, темно-красной от крови бросалась на стылый берег… А нынче новый день из страданий рождался, чтобы новому, единому Богу верить.5 Меркнет мое солнце убиенное, а я небо рву на лоскуты, чтоб перевязать те раны страшные. Наше небо в кровь зарей окрашено, как над сердцем воина бинты. Меркнет взгляд, синее неба ясного, взгляд, державы повергавший в дрожь. И слушают шуты сквозь темень окаянную твой жаркий бред про счастье и про нож… Но отступит лихорадка черная — я вобрала знахарство земли. В страшном торге с бездною незрячею твоя жизнь на все века оплачена силою моей земной любви.6 И сказал, не повернув ко мне лица: «Дам в мужья хоть воеводу, хоть боярина, верной и страдавшей до конца золотые горы дам в приданое». Ты лучше своей рукою меня убей. Я твоя — любовью лебедей. Я пред тобою в страшном долгу. Вот нож. Я уйти не могу.7 Когда устанут псы, шуты и воины, и мы с тобой останемся одни, я буду гладить чуткою рукою седеющие волосы твои. Ты Бог и страх для всех. Суди и милуй, швыряй в толпу им золото горстьми.
