практически незаметными. Кожа влажно поблескивала и была чешуйчатой (самые крупные чешуйки покрывали плоские щеки). Один из «многоруких» встал вполоборота, и Рудин увидел, что у ящера имеется даже куцый хвост. Этот орган, скорее всего, был рудиментарным и походил на гузку ощипанной курицы.
«Многорукие» могли связать несколько слов по-русски – это дорогого стоило. До сих пор ни с кем из нелюдей не удавалось потолковать на равных. Свинорылые и прочие «друзья по несчастью» либо не понимали, либо не хотели понимать того, что с ними пытаются найти общий язык.
– Это вы развели костры? – спросил Рудин, пытливо заглядывая то в одно нечеловеческое лицо, то в другое. Лица были похожи друг на друга как две капли воды. По крайней мере, наметанный рудинский глаз отличий не находил.
– Мы… з-з-звали… – ответил ему один из чужепланетников. Доктор не смог определить кто, потому что они говорили, почти не разжимая губ.
– И что же вам нужно? – спросил Рудин, пряча револьвер в глубокий карман тужурки. – Уберите копья! Я же сказал, что не наврежу. Я – один, а вас – вот сколько!
– Люди… обещ-щ-щать… помощ-щ-щь…
– Ладно… Помочь всегда рад. Но уберите копья – я же вас просил!
– Идем! – Рудина аккуратно кольнули наконечником в плечо. – Идем… туда!
– А вы… гм… друзья мои, вред не причините, а? Больно уж копья у вас острые! – Он осторожно протянул руку и оттолкнул наконечник, зацепившийся за ткань тужурки.
«Многорукие» зашептались на своем наречии. Реплики были быстрыми, отрывистыми и, само собой, абсолютно непонятными.
– Так не пойдет, любезные! – Рудин улыбнулся, не разжимая губ; шепот сейчас же прекратился. – Невежливо с вашей стороны, любезные! Будьте добры, переводите для меня, если уж показали, что владеете нашим языком…
– Мы не навредим, – сказал ему один из чужепланетников; на сей раз Рудин уловил движение губ.
– Нет страх-х-ха, – просипел второй ящер и сунул озадаченному доктору в руку древко своего копья.
– Идем туда! – повторил третий и дернул доктора за рукав.
Рудин еще больше удивился.
– Какие мы все умные! Царица Небесная! – Он снова перекрестился. – Кто же вас так хорошо выучил?
– Люди… друз-з-зья… – прошипели у него за спиной.
– Идем туда! Показ-з-зать! – прозвучало сбоку.
– Важ-ж-жно!
– Ж-ж-жиз-з-знь!
Но доктор колебался. Друзья-люди могли быть вся– кими. Например, как Ипат и его живодёры.
– Вы точно не навредите? Если задумали меня слопать, пеняйте на себя! – он похлопал рукой по карману, оттянутому тяжестью револьвера. – Отравиться немудрено. Я все-таки с другой планеты…
– З-з-знаем! Пош-ш-шли!
Ева сидела, прижавшись к костлявому боку Шершня. Так было теплее обоим, и запах мускуса, который источало это существо, давно не казался ей противным.
Баронесса глядела, как ползет по равнине остроконечная тень горы-пирамиды. С высоты первой террасы (около ста футов) угадывались очертания каких-то прямоугольников, овалов и кругов, скрытых под слоем щебня, песка и пыли. Эти геометрические формы наводили на мысль о поглощенных пустыней площадях и о фундаментах стародавних строений. Некоторые формы были соединены плавными линиями ни то дорог, ни то каналов.
Шершень вдруг вздрогнул. Вскочил на лапы, грубо отпихнув от себя баронессу, выгнул спину, рыкнул гортанно и зло. Тени, прокравшиеся на террасу, обрели объем и плотность. Сверкнули штыки «мосинок», гулко застучали по базальту сапоги, – их владельцы больше не таились.
– Нет!!! – успела взвизгнуть Ева, и пальцы моряков (а явившиеся из тени носили форму военных моряков) замерли на спусковых крючках.
– Не смейте!!! – завопила баронесса, обвивая руками морщинистую шею Шершня. – Это – друг!
– Хороши у тебя друзья, мазелька! – бросил первый моряк, высокий и худой, словно жердь, верзила; он целился точно в лобастую голову «старика». – Уф! Сама хоть с ними ладишь?
Шершень оскалился, громко щелкнул зубами. Тускло звякнули вживленные в лопатки кольца.
– Черт! – в один голос ругнулись моряки. Попятились: сначала отступили двое, что стояли чуть позади, а затем этот – длинный и худой. Глядя в его смуглое, цыганское лицо, Ева вдруг поняла, кто перед ней.
– Боцман Гаврила? – спросила она, похлопывая ладонью по напряженной шее чужепланетника.
Моряк удивленно моргнул.
– Ну да. Гаврила. А ты-то кто будешь, мазелька?
Ева облегченно вздохнула.
– Ну, слава богу! – выпалила она. – Доктор Рудин тебя повсюду разыскивает!
Гаврила опустил винтовку. Двое моряков за его спиной переглянулись, убирать оружие они не спешили.
– А не врешь, мазелька? – хитро прищурился Гаврила.
– Назовешь еще раз меня мазелькой – покажу тебе, где раки зимуют!
– О-хо-хо! – Гаврила отвел дуло винтовки в сторону. – Сердце с перцем! Это совсем не то что наши поселковые шлюхи! Где же тебя Рудин-шельмец такую отрыл?
Дружки Гаврилы осторожно приблизились к ней с двух сторон.
– И где Рудин сам, красавица? – спросили ее почти ласково.
9
…Они провели его вдоль террасы: девять прямоходящих ящериц, вооруженных первобытным оружием. Передвигались рептилии пружинистым шагом, преграды, вроде обрушившихся на террасу глыб, перепрыгивали с необыкновенной легкостью. Если на каком-то этапе пути у Рудина возникала проволочка, ему тут же приходили на помощь: подавали руки, протягивали древки копий, а иногда подсаживали, как ребенка. Хрупкие с виду, ящеры на самом деле были чертовски сильными и проворными.
Рудин не обмолвился о том, что внизу ждут Ева и Шершень. Он не торопился всецело довериться чешуйчатым созданиям, от которых, ко всему прочему, попахивало серой.
…Трапециевидный портал приглашал заглянуть под скошенный склон горы. Узкий тоннель с высоким сводом освещали те самые плиты, которых столь наивно побаивалась Ева. Ящеры выстроились подковой перед входом, идти внутрь они не торопились.
– Что там, друзья мои? – спросил, отряхивая с ладоней пыль, доктор.
– Гос-с-сти… Уч-ч-чителя… – ответили ему.
Рудин кивнул, демонстративно вынул револьвер и двинулся навстречу белому свету. Тоннель, к счастью, закончился, не успев толком начаться. Доктор очутился в полукруглом зале, – передняя стена его выгибалась вперед, точно лук, а задняя была ровной. Ничего, кроме пыли со следами ящеров, доктор здесь не обнаружил. Походило на то, что зал пустовал давным-давно.
Выгнутая поверхность матово светилась. Едва Рудин вышел на середину зала, как плиты, по своему обыкновению, ожили. Поползли вереницы причудливых иероглифов, проступили сквозь белизну фигуры людей со звериными головами.
– Гости… – улыбнулся Рудин. – Учителя… Понять бы, чему вы хотите нас научить…
– ДОКТОР!!!
Голос ударил сверху, вместе со струями пыли, брызнувшими из стыков потолочных плит. Доктор присел от неожиданности, одной рукой взвел курок револьвера, второй зачем-то схватился за припорошенный котелок. Ему показалось, что один из давних ночных кошмаров подменил собой и без того нерадостную реальность. Нехорошее такое ощущение, не сулящее ничего путного.
Иероглифы и фигуры зверолюдей поблекли и отступили на второй план. Теперь Рудина мозолил въедливым взглядом человек в белом мундире с золотыми погонами. Седые волосы ежиком, кончики усов торчат вверх, вокруг носа розовые пятна экземы, борода аккуратно пострижена и похожа скорее на недельную щетину, чем на бороду как таковую.
