— Вот, здесь, — остановился Шепке у аккуратного двухэтажного домика с небольшим садиком. Через минуту они перемахнули через ограду, и инструктор-торпедист наконец продемонстрировал содержимое мешка. Это был небольшой лодочный якорь с длинными изогнутыми рогами. К якорю был надежно привязан конец в полтора пальца толщиной.
— Выдержит, если что, и тебя и меня одновременно. Не ссы! — отчеканил Шепке.
— Ты хоть точно знаешь, где их окно? — неуверенно спросил Ройтер.
— Да вот, второе от угла. Учись, пока я жив! — С этими словами Иоахим размахнулся и отправил якорь по большой дуге в сторону окна. Получился недолет. Якорь шмякнулся в клумбу. Шепотом матерясь и изрядно перепачкавшись, подводники вытащили его на позицию, и Иоахим повторил попытку, только на этот раз размахнулся значительно сильнее. Якорь с диким грохотом ударился о черепичную крышу. Тишину ночи разорвал звон разбитого стекла, лай собак и проклятья, изрыгаемые откуда-то сверху.
— Валим! — мгновенно сориентировался Шепке. Как будто такое развитие событий им изначально предвиделось и просто сработал «план „В“».
— Твою мать! — выругался Ройтер. Бегали они оба хорошо. Ройтер не видел ничего вокруг — он несся, слегка нагнув голову, чтобы ветки кустарника не хлестали по глазам. Вдруг раздался гулкий звон. Так примерно бьют корабельные склянки, только тон много ниже. Он почувствовал, что что-то ему мешает бежать. Он поднял глаза и увидел фонарный столб. Боли не было. Было головокружение, как будто он поплыл на огромной карусели.
— Быстрее давай. — Шепке подхватил товарища, кустарник вдруг закончился, и они оказались на параллельной улице. Перед глазами Ройтера вращалось изображение домов, редких прохожих, вывесок, опустившихся в полутьму, — светомаскировка. Шепке быстро привел себя в порядок и принял респектабельный вид капитан-лейтенанта на прогулке. Степенно перенося вес с ноги на ногу, он пошел вниз по улице в направлении порта. Он сгреб в охапку покачивающегося Ройтера, который ступал очень неуверенно. Внезапный визг тормозов раздался как будто из пустой бочки. Рядом затормозила машина полиции. Дальше Ройтер слышал отрывочно фразы, которыми Шепке общался с полицией.
— Господа, все нормально. Нет никакого повода беспокоиться. Это мой товарищ, да, ну выпил чуть больше положенного. Так что ж вы хотите! У нас работа нервная, да-да… Ха-ха-ха. Не-е-е… зачем патруль? Конечно, уверяю вас, я не позволю ему валяться на улице. До свидания! Успехов вам в вашем нелегком деле.
— Говорят, на соседней улице совершено нападение на дом помощника бургомистра…
— Ройтер! Вас вызывает Эккерманн!
— Бл…ь! Командир флотилии! Все-таки влипли!
— Нормально все! Меня уже таскали. Не беспокойся, все будет чики-пуки!
В кабинете командира флотилии сидел Рёстлер. Он снова вел себя так, как будто это Эккерманн сидел в его кабинете. Ну занимайтесь, чем вам надо, только не мешайте, казалось, говорил весь его вид. Ройтер старался держаться как можно более церемонно. По уставу, чтоб ни одна падла не подкопалась.
— Вчера… — Эккерманн закашлялся. — Вчера имела место чудовищная хулиганская выходка, — начал он. — Два морских офицера проникли в дом помощника бургомистра, нанесли ущерб имуществу, повредили садовые посадки.
— Это ужасно, герр корветтенкапитан!
— Еще бы! — подал голос из-за журнального столика Рёстлер. — Это просто свинство!
По голосу было непонятно, издевается ли он или действительно считает происшествие таковым. Рёстлер сидел против света, и Ройтер никак не мог понять, что же такое он читает.
— Ройтер! Отвечайте, где вы были вчера после 22.00!
— Как обычно, в офицерском общежитии. После 22.00 я спал.
— О как! — отпустил в своей манере комментарий Рёстлер. Он встал, бросил на столик журнал. Теперь стало понятно, что это был «Widerstand»[26] за 1936 год, запрещенный, насколько Ройтер мог судить. Он повернулся в сторону воспитателя и нарочито щелкнул каблуками.
Рёстлер медленно подошел к нему и аккуратно снял с лейтенанта фуражку.
— А это вы с кровати упали, как я полагаю? — Глаза Рёстлера, серые и водянистые, ничего не выражали, но это была маска. И Ройтер понял, как надо себя вести.
— Никак нет! Это я вчера упал с брусьев в спортивном зале. Есть свидетели. — А действительно, утром во время упражнений на брусьях он неудачно выполнил один элемент и немного поцарапал бровь.
— Кто это видел?
— Оберлейтенант Ринкельманн! Можете его спросить.
— Угу, — кивнул Рёстлер. Видно было, как он утратил интерес к теме.
— Ройтер! Вы весьма успешно провели последний поход, — вдруг перевел тему Эккерманн.
— Да… — вставил Рёстлер. — А знаете ли вы, что нам предстоит очень ответственное событие? Во Фленсбург с дружественным визитом прибывает военный корабль СССР.
— Теперь знаю, господин ответственный по партии…
— Мы тут подумали… Вы с этим вашим «Чики-Пукиным», с Шепке — известные затейники. Вот вам и карты в руки. Разработайте культурную программу этой встречи.
— Осмелюсь спросить, герр Рёстлер, какой это корабль?
— Это подводная лодка. Надо ли говорить, что международная обстановка более чем сложная и в этой ситуации каждый, даже самый незначительный инцидент может иметь самые неблагоприятные последствия. Вы понимаете, какая это ответственность!
— Так точно! Понимаю…
Они просидели ночь с Шепке и решили, что лучшим наполнением культурной программы будут спортивные состязания. А если учесть, что обещал прибыть сам гросс-адмирал,[27] то практически однозначно выбор падал на футбольный матч. Уже хорошо. Официальная часть, банкет… Оказалось, не так уж оно и сложно…
Ранним воскресным утром русская лодка причалила к третьему пирсу, куда обычно швартовались лодки 1-й флотилии. Мероприятие было очень торжественным. Оркестр исполнил Deutschland uber alles и… «Интернационал». За сутки до этого Рёстлер провел беседу с музыкантами, чтобы во избежание международного скандала они не заиграли по привычке, случайно, Хорста Весселя. Действительно, «красных» у них там, на лодке, хватает, не дай бог кто-то знает немецкий и переведет, и на свой счет примет…[28]
Торжественная часть началась с появления на пирсе автомобилей с черными вымпелами, на которых на синем треугольнике был изображен имперский орел.[29] Первой шла машина гросс-адмирала. Мотоциклетный эскорт отстал, когда она вырулила на пирс. Следом шел автомобиль «папы». Чуть далее следовала машина с белым треугольным вымпелом с якорем на черной полосе.[30] Адмиралы по этикету приветствовали русских. Ройтер не понимал, с чего бы вдруг такая помпа. Потом объяснили. Речь идет о строительстве нашей базы подлодок в Западной Лице недалеко от Мурманска. Это меч, занесенный над головой Британии. С нее Северная Атлантика становится достижима куда быстрее. Вроде бы туда уже командировали несколько экипажей. Теперь-то понятно, почему подлодка…
Слово предоставили молодому парню, очевидно, младшему политруку, судя по характерным золотистым шевронам с голубой полосой. Он начал не очень уверенно, заметно волнуясь, но быстро совладал с волнением. Переводчик заметно напрягался, переводя русские пропагандистские конструкции. Словосочетание «товарищ Сталин» в его речи повторилась более 30 раз. Потом Ройтер сбился.
— «… Коварным планам англо-французских поджигателей второй империалистической войны не суждено было сбыться! Товарищ Сталин в своем докладе на XVIII съезде партии разоблачил провокационные замыслы политиканов Англии и Франции, стремившихся столкнуть лбами наши народы. Товарищ Сталин еще тогда поставил вопрос о возможности добрососедских отношений между СССР и Германией. Заявление товарища Сталина было должным образом понято в Германии, которая не замедлила сделать из него практические выводы. По предложению Германии были начаты советско-германские
