Мужчины обычно молчат о таких вещах. Они считают, что недоговоренностей, читающихся в глазах у друга, достаточно для взаимопонимания, что именно они и являются фундаментом настоящей мужской дружбы.
Мужчины полагают, что от слов мало проку и лучше оставить их женщинам.
Но мужчины иногда ошибаются.
И все же я в ужасе от этого места. Мысль о том, что придется провести два дня в компании пожилой женщины, тоже не радует. Мы входим в дом. Здесь темно и сыро.
Нас встречает кот. Интересно, все пожилые женщины держат животных?
Тут столько места, что можно с легкостью разместить человек пятнадцать. Два этажа, всюду комнаты и старые шкафы. Я выбираю спальню на втором этаже, в глубине мрачного коридора, но боюсь, что не усну здесь. Интересно, когда на этой кровати спали в последний раз?
— А! Ты выбрал комнату, где в детстве жил отец Мика. Он обожал ее, проводил в ней все время!
Я разбираю вещи, убиваю двух пауков, которые наверняка не видели до меня ни одного человеческого существа и теперь вряд ли сохранят о встрече приятные воспоминания, и, опустошенный, падаю на кровать.
— Дети, к столу! — вырывает меня из оцепенения тонкий бабушкин голосок.
Дети… Целую вечность меня никто так не называл…
В центре стола — большая миска с салатом, вокруг теснятся фарфоровые тарелки с истертым голубым узором и помутневшие от времени стаканы. Я и так не большой любитель зеленого салата, но, когда он подается даже без самого простого соуса, обед превращается в испытание. Потом наступает черед нескольких кусочков вареного мяса, кажется говядины, с гарниром из плавающих в масле спагетти.
— Я сходила в магазин, чтобы купить то, что ты любишь, мой милый.
— Спасибо, бабушка.
— Вам нравится?
— Да, мадам, очень вкусно. Только, пожалуйста, обращайтесь ко мне на ты.
— Хорошо. Я пойду вздремну, а потом мы с тобой поболтаем.
— Э-э-э, вы имеете в виду…
— Мой Микаэль сказал, что тебе сейчас нелегко и ты хочешь с кем-нибудь поговорить. Я тоже очень люблю рассказывать. И слушать. Это так редко случается со мной…
— Конечно, Орнелла, мы обязательно поговорим! С удовольствием!
Мысль о том, что придется остаться наедине с бабушкой, совсем не вдохновляет меня. Но разве я могу отказаться? Я ловлю на себе насмешливый взгляд Мика.
С другой стороны, терять нечего. К тому же бабушке, должно быть, очень одиноко… Надо немного развлечь ее.
Орнелла пошла прилечь после обеда, а мы с Миком остались в гостиной. Вначале мы немного поболтали, но вскоре под действием царящего вокруг покоя разговор сошел на нет. Время казалось резиновым. Оно текло гораздо медленнее, чем обычно: ленивые секунды, никуда не торопящиеся минуты. Наверняка из-за того, что здесь их некому считать.
Когда сидишь в этой маленькой гостиной, кажется, что весь мир ограничен ее стенами. Повсюду безделушки и пожелтевшие фотографии. Гипсовая Дева Мария венчает старинный телевизор, еще одна, пластмассовая, наполненная святой водой, стоит на столике с пыльными ножками, покрытом грязно-белой салфеткой. Над ней блеклая картина, изображающая сцену охоты, рядом зеркало в темных пятнах. И полная тишина.
Наконец настал момент, которого я так боялся. Бабушка вышла из спальни. У старого человека есть одно преимущество: когда он просыпается, никто не смеется над его помятым лицом, ведь он и так выглядит не лучшим образом. Поэтому у меня такое ощущение, что она не ложилась.
— Ладно, разговаривайте, а я схожу прогуляюсь.
— Хорошо, милый. До скорого!
Мик закрывает за собой дверь. Я остаюсь один на один с Орнеллой.
— Мальчик мой, я знаю, что говорить о себе не так-то просто, особенно когда ты молод. Поэтому, если хочешь, я сначала расскажу о своей жизни.
— Конечно, я с удовольствием послушаю.
— У меня была очень простая жизнь, никаких приключений. До того как оказаться здесь, я жила в Италии и немного в Швейцарии. Свое первое путешествие, если это можно так назвать, я совершила в тридцатых годах, когда наша семья бежала из Италии. Нас не волновала политика, мы просто устали от нищеты. Вы сейчас даже не можете вообразить, что такое бедность. Первая пара обуви у меня появилась только в семь лет, когда Муссолини решил обуть всех детей в стране. Я считала его героем — мы же ничего не знали о нем, — а когда впервые в жизни надеваешь ботинки, ты не представляешь себе… Нам нечего было есть, абсолютно нечего. Поэтому мы и уехали… Родители выбрали этот городок, потому что здесь уже жило несколько человек из нашей деревни, они приехали раньше нас. Когда мне исполнилось шестнадцать, я отправилась в свое второе путешествие, в Швейцарию, на заработки. Такая красивая страна… Да и я тогда была красивой. Наверное, глядя на меня, сложно в это поверить. Я сейчас покажу фотографию.
Она достает из сумки старинную, слегка надорванную фотографию, с которой на меня смотрит молодая девушка, напоминающая тогдашних итальянских красавиц вроде Джины Лоллобриджиды, только миниатюрнее. Я удивлен.
— Вы были восхитительны!
— Я пользовалась большим успехом. Мужчины дарили мне подарки, звали замуж. А однажды я приехала сюда на каникулы и познакомилась с Флавио, юношей из другой итальянской семьи. Мы вдвоем часто ходили гулять в поле. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду…
— Да…
— А потом я забеременела и больше никуда не ездила. В то время было не как сейчас, мы ведь во всем слушались родителей. Не могу сказать, что я жила счастливо, мне очень хотелось в Швейцарию… Моя настоящая жизнь осталась там. Но у нас родился сын, отец Мика, а два года спустя — дочка. Я рада за них, они хорошо устроились, заработали много денег, особенно Альберто. Ой, кажется, сейчас начнется моя любимая телеигра! Чуть не пропустила начало. С возрастом я стала ужасно болтливой.
После телеигры и ужина все затихло. Когда бабушка спит, кажется, засыпает сам дом. Поэтому я тоже решил прилечь. Спать было еще рано, но мне хотелось поразмыслить наедине с собой. Я думал о Клариссе, даже позвонил ей, но она опять не взяла трубку. В очередной раз оставил сообщение, которое она наверняка не прослушает, хотя кто знает… Будь у меня с собой блокнот, я бы пережил момент из прошлого, что-нибудь радостное, красивое или забавное. На мгновение я рассердился на Мика, запретившего мне брать его с собой, но вдруг понял, что эти белые страницы и правда занимают слишком много места в моей жизни: как только мне становится грустно, я ищу в них утешения. Это моя экспресс-терапия, мой источник гарантированного счастья. Не стоит так привязываться к блокноту, ведь скоро он закончится. Я и так уже использовал половину страниц.
Внезапно меня охватывает тревога: а не разучусь ли я смотреть в будущее, если буду постоянно оглядываться?
Я устал.
Утром Орнелла разбудила меня нежно, как ребенка. Она уже приготовила еду и расставила на столе разнообразные яства. Это так приятно и, главное, напоминает детство, когда бабушка по воскресеньям потчевала нас с сестрами таким же обильным завтраком. Мы потихоньку просыпаемся, поглощая еду из обколотых по краям тарелок.
— Ну что, Мик, чем займемся сегодня?
— Понятия не имею, у меня никаких планов.
— Только не говори, что мы весь день будем бездельничать!
— Именно это я и собирался сказать.
