зеркал. Двенадцатый закон детей ночи: истинный облик стрикса можно увидеть в серебре либо в зеркале с серебряной амальгамой. Остальные зеркала отражают искажение души лишь ночью. В момент обращения стрикса может видеть всякий, кто не зачарован его магнетизмом. После смерти проклятый обретает настоящий свой вид.
К Лукреции тут же подошел белокурый юноша, увлек красавицу в сверкающую драгоценностями толпу. Вскоре и Эмма ушла танцевать с худощавым, вертлявым французом. Паоло подхватил молоденькую хорошенькую жену польского купца и закружил ее в гавоте.
Протанцевав пару кругов, граф вернул полячку супругу: не время развлекаться, все еще слишком трезвы. Чуть позже, когда распаленные вином и танцами парочки разбредутся по темным углам в поисках уединения, и он найдет себе пищу…
Паоло двинулся между группками негоциантов, даже на балу продолжавших обсуждать торговые дела. Предсказание Лукреции сбылось даже раньше, чем можно было ожидать. Тихо подошел расстроенный Луиджи и прошептал на ухо:
— Витторио нашли.
— Я понял, ступай, — ответил Паоло, не уточняя даже, где именно и как нашли третьего из пропавших стриксов. — И пусть охранники глаз не сводят с женщин!
Луиджи кивнул. По взмаху его руки из-за колонн выступили несколько мужчин и скрылись в толпе.
Бал заканчивался. Уже разъезжались кареты с перепившими гостями, уже музыканты фальшивили от усталости. Лукреция, заманив на галерею смазливого белокурого пажа, напилась его крови, а Паоло попробовал на вкус молоденькую француженку. Ни граф, ни его жена не стали омрачать праздника убийством: это было бы слишком опасно. Они лишь уничтожили все воспоминания своих жертв. Чаще всего в таких случаях укушенные умирали, но гибель их лекари приписывали чахотке или истощению.
— Пожалуй, пора домой, — сказала мужу сыто улыбающаяся Лукреция.
— Поедем, душа моя, — улыбнулся тот. — Но где же наша новоявленная Венера?
— Должно быть, нашла своего Вулкана, — рассмеялась графиня.
Подозвав Луиджи, граф спросил, где Эмма.
— Мой господин, она ускользнула от нас, — покаянно проговорил здоровяк. — Такая шустрая оказалась. Охранник только отвернулся, она и порскнула…
Представив себе дебелую, глуповатую, со степенными движениями красавицу порскнувшей подобно крысе, Паоло грозно нахмурился.
— Не беспокойтесь, мой господин! — поспешил заверить Луиджи. — Найдем. Куда она спрячется, такая-то кобылица… Сейчас найдем, а вы уж как хотите, так ее и наказывайте.
Но вскоре его радужное настроение изрядно полиняло. Эмма действительно нашлась, только вот наказал ее уже кто-то другой. Вампиршу привязали к стволу дерева, надели на шею серебряное распятие и оставили умирать. Судя по болезненному оскалу измененного лица и пене, застывшей на губах, смерть ее была мучительной. Убийца сорвал с Эммы одежду, и теперь никто не смог бы угадать в этом уродливом полузвере пышногрудую красавицу. Даже Паоло, и тот узнал ее только по перстню, подаренному Лукрецией.
Вокруг трупа собралась толпа. Кто-то послал слугу сообщить властям города о страшном чудовище, кто-то настаивал на том, чтобы вызвать священника. Многие в ужасе разъезжались. Веселье мгновенно угасло.
Паоло счел за благо удалиться, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. В душе клокотала ярость: за один день он лишился четырех стриксов!
Вернувшись домой, граф приказал Луиджи:
— Прочесать весь Амстердам, если понадобится, вывернуть наизнанку все жилища горожан, но найти мне этого охотника!
В разные концы города устремились стриксы: искать, выспрашивать, вынюхивать. Паоло принимал доклады от командира охраны. Но Луиджи ничем не мог порадовать своего господина.
— Никого не нашли, — докладывал он в первый день.
— Неуловимый он какой-то, охотник этот, — сетовал во второй.
— Уезжать надо из этого городишки, мой господин, — взмолился на третий.
Но Паоло не собирался бежать. Напротив, он словно забыл о том, что еще совсем недавно скучал в Амстердаме и подумывал о новых местах. Вызов убийцы пробудил в нем охотничий азарт, дух соперничества. Сдаться сейчас означало бы нанести ущерб чести делла Торре.
Между тем убийства продолжались. И жертвами их становились те, кто бегал по городу в поисках охотника. За три дня погибло шестеро стриксов. Всех их неизвестный умертвил самыми жестокими и болезненными способами, оставив измененные тела на всеобщее обозрение. По Амстердаму поползли смутные, пугающие слухи: о нечисти, свившей гнездо у площади Дам, о войне между семьями нежити, о войске дьявола, вышедшем из самой преисподней. Во всех церквях молились о спасении от сатанинского племени. Запуганные горожане сделались подозрительными и в каждом чужаке готовы были видеть нечистого. Улицы Амстердама опустели, по вечерам больше не видно было гуляющих.
Паоло запретил Лукреции покидать дом, усилил охрану особняка втрое и сам не выходил на улицу без сопровождения Луиджи и нескольких рыцарей. Все стриксы старались быть осторожными, но тщетно — не проходило дня, чтобы охотник не убил кого-нибудь из семьи делла Торре. Клан погрузился в уныние. Лишь Руджеро был невозмутим: казалось, колдун вообще не обратил внимания на происходящее — настолько его занимали новые увлечения.
— Такое чувство, что он знает о нашей семье все, — говорил Паоло жене. — Я приказал стриксам, чтобы они не ходили поодиночке. Но все бесполезно: охотник умудряется отлавливать их, как зайцев.
— В клане делла Торре завелся предатель… — задумчиво проговорила жена. — Твои твари не могут причинить тебе прямого вреда, а вот напакостить косвенно — вполне.
— Возможно, — мрачно произнес граф. — Но я не могу понять, какая предателю от этого выгода. Деньги? Наша семья — одна из богатейших в Европе, и у моих слуг больше денег, чем у иных особ королевской крови. Месть? Я не сделал никому из стриксов ничего плохого.
— Ты мудрый правитель, — поддержала графиня.
— Власть? — продолжил Паоло. — Но даже уничтожив меня, предатель ее не получит. Чтобы править кланом стриксов, необходимо обладать даром обращения. А он дается только самим Хозяином. Никто в клане, кроме меня, не может укусом превращать людей в стриксов. Я уже не говорю о страхе передо мной. Я перебрал всех, но не могу представить, кто способен на такое. Быть может, дело не в предательстве, а в гениальной слежке? Ведь стриксы не сумели поймать человека, следившего за нашим домом.
— Если он так хорошо знает нас, почему же не объявит всему Амстердаму: в городе нежить? — спросила Лукреция. — Он уже достаточно насладился нашим испугом, теперь мог бы расправляться со стриксами чужими руками, а сам стоял бы в стороне, наблюдая за тем, как пылают костры…
— Значит, ему важно сделать это самому, — ответил Паоло. — Я все больше убеждаюсь в том, что это месть. И он ревниво бережет свое право мести. Именно для этого снимает со стриксов одежду. Чтобы горожане не поняли, к какому дому принадлежат убитые.
— Давай уедем. — Графиня зябко повела плечами, словно могла чувствовать холод. — Ведь мы же собирались. Мне страшно, друг мой…
— Нет, — твердо ответил граф. — Это бесполезно. Если охотник мстит, он будет преследовать нашу семью и в других странах. Я должен разделаться с ним.
С тех пор на улицах Амстердама ночами стал появляться одинокий человек. Медленно, словно ничуть не боясь творящегося в городе, он прогуливался по самым темным закоулкам, подходил к каналам, долго стоял возле них, задумчиво глядя на маслено поблескивающую воду.
Таким образом Паоло играл роль приманки для убийцы. Он ничуть не боялся, потому что не сомневался в исходе драки. Но охотник не проявлял к графу никакого интереса. Тем не менее почти каждый день семья делла Торре несла потери.
