— Есть один, — ответил Паоло.
— Вот это род! — Петр подался вперед, глядя прямо в глаза графу. — Не то что наши бояре! Поехали в Россию, а? Поехали, Павлуша! Со всей твоей семьей! В деньгах никого не обижу, табачную торговлю тебе всю отдам.
Алексашка исподтишка кивал, уговаривал согласиться. Паоло думал совсем недолго. Не этого ли он желал? Огромная, дикая страна, темный народ, сказочные богатства… Став любимцем великого царя, можно будет не ограничивать себя в желаниях и охотиться хоть каждый день. Единственное, что заставляло сомневаться, — страх перед православной верой. Путешественники и торговцы, побывавшие в России, много говорили о нетерпимости православных священников к иноверцам. «Петр не даст меня в обиду, — решил наконец граф. — А я тем временем позабочусь о том, чтобы царь считал церковь помехой своему делу».
Широко улыбнувшись своим мыслям, он ответил:
— Я буду счастлив служить вам, ваше величество.
— Ай, молодец! — воскликнул Петр. — Алексашка, Битку зови!
Пришел полупьяный, тщедушный дьяк с аккуратно подстриженной бородой. Разложил на столе свиток, замер с пером в руке.
— Пиши указ, Битка! — Царь вскочил, пробежался по зале, отталкивая зазевавшихся гостей. — Негоцианта Павла… — Остановился, спросил графа: — Как тебя по батюшке?
— У нас не принято… — начал было Паоло.
— Зато у нас принято. А ты теперь наш! — припечатал царь.
— Отца моего звали Теодоро, ваше величество…
— Стало быть, Федор… Негоцианта Павла Федоровича Торова… будешь Торовым, Павлуша? Хорошо… пиши, Битка…
Когда указ был дописан, Петр, помявшись, произнес:
— А вот про светское спрошу: учитель танцев и манер нужен. Не смейся, Павлуша, не смейся! Хочу у себя при дворе политес учинить. С танцами, как во всей Европе.
— Такого нет, — поклонился Паоло. — Но если вашей царской милости будет угодно, моя супруга вполне может обучать дам танцам. К тому же она великолепно знает манеры, политес и разбирается во французских модах.
— Ах, ловок! — радостно захохотал Петр. — Вот за это люблю! — И полез целоваться.
Поздней ночью Паоло вышел из харчевни обладателем должности царского советника, с бумагами на право торговли табаком во всей Московии и на множество чинов, жалований и государевых милостей. Он отошел в сторону, изверг выпитое пиво и неторопливо зашагал вдоль верфи, размышляя о предстоящем путешествии. Корабль «Виктория» отбывал из Амстердама через три дня. Он вез самый ценный для Петра груз — инженеров, навигаторов, боцманов, лекарей, огнестрельных и корабельных мастеров.
«Для начала возьму с собой Лукрецию, Руджеро, Луиджи, десяток рыцарей, пару торговцев и нескольких стриксов с умениями, нужными царю. Если обоснуемся, остальных заберем позже. За старшего здесь оставлю… да хоть Джьякопо. Адептов надо обратить и передать в его распоряжение. Может, не всех, но тех, кто отличился. Только вот неужели не успею найти охотника? Нет, о таком даже думать не следует. Я должен уничтожить его невзирая ни на что. Иначе невозможно будет оставить клан».
Он так увлекся размышлениями, что заметил тень, скользнувшую из-под пирса, на целое мгновение позже ее появления. Человек осторожно зашагал за графом. Паоло сразу же проникся убеждением, что это не припозднившийся выпивоха и не воришка, промышляющий возле харчевен. От него веяло силой — враждебной стриксу, тяжелой силой. Граф спиной чувствовал ненависть во взгляде охотника. И даже не оборачиваясь, видел светлый отблеск дымки, окружавшей человека.
Паоло миновал верфи и вышел к длинным дощатым домам, в которых жили наемные работники. Для постройки кораблей Петр нанял по всей Голландии большое количество мастеровых.
Между домами было темно. Люди давно спали, утомленные тяжелым трудовым днем. Фонарей здесь не было, костров тоже. Паоло шагнул в коридор, сотканный из глухой черноты, молясь Хозяину, чтобы адепты не подвели, успели…
— Стой, мерзкая нежить! — ударил в спину хриплый голос.
Граф замер.
— Поворачивайся, только медленно, чтобы я видел твои руки, — приказал охотник.
Паоло обернулся и увидел перед собой рыжеволосого худощавого человека в рабочей одежде. В одной руке он сжимал распятие, испускавшее ровное белое сияние, в другой — серебряный стилет.
— Молись, если можешь, отродье дьявола. — Охотник растянул тонкие губы в подобии улыбки, презрительно сощурил желтоватые глаза. — Пришел твой последний час.
— Чего тебе нужно от моей семьи? — спокойно спросил Паоло.
Человеку почему-то хотелось выговориться, это было понятно и по выражению его лица, и по тому, как он медлил, переминаясь с ноги на ногу. Граф решил дать охотнику такую возможность, и тот сразу же ухватился за нее.
— Чего мне нужно? — Он издевательски расхохотался. — Чтобы вы все издохли, разумеется. Ибо вы недостойны жить на свете божьем.
— Раз живем, значит, видимо, достойны, — резонно возразил Паоло.
— Происки Сатаны! — отмахнулся охотник. — Да и недолго вам осталось загрязнять своим смрадным дыханием этот мир. — Он воздел над головой грозно сверкнувшее распятие. — Я хочу, чтобы, подыхая, ты знал, стрикс: тебя убил Адельберт ван Хенкель.
— Как пожелаешь. Но это имя мне ни о чем не говорит, — произнес Паоло, с облегчением заметив, что в непроглядной темноте у стен домов неслышно крадутся три тени.
— Да, ты прав, кровопийца, нужно объяснить тебе, за что я тебя убью, — выкрикнул охотник. — Помнишь, как три года назад отобрал жизнь у моей жены Эльсы?
— Она была непотребной девкой? — уточнил Паоло. — Потому что других женщин в Голландии я не трогал.
— Как ты смеешь?.. — Адельберт задохнулся от бешенства. — Эльса была святой! Моя чистая кроткая голубица…
— Значит, не такая уж и кроткая, — настаивал граф. — Раз гуляла по ночам.
— Я лежал в горячке! — зарычал охотник. — Однажды ночью мне стало совсем плохо, и Эльса отправилась за лекарем. Больше я не видел мою любимую живой.
— Но ты выжил и без лекаря, — примирительно заметил Паоло.
Вместо ответа Адельберт взревел слова очистительной молитвы, рванулся к стриксу и замахнулся сразу и распятием и кинжалом. Распятие полыхнуло синеватым светом, и граф ощутил, как в тело, причиняя невыносимую боль, словно бы врезаются мириады иголок. Он был не в силах сопротивляться исходящим от распятия токам. Завывая, упал на колени. Но тут же будто бы в ответ темноту взрезала еще одна вспышка. Охотник замер, на побледневшем лице застыла гримаса боли и изумления. Кафтан окрасился кровью, свечение распятия сделалось едва заметным.
— А ты как думал? — вставая, едва ли не с жалостью произнес граф. — Каждый охотник может стать добычей сильного хищника.
— Этого не может быть, — пробормотал человек. — Распятие обездвиживает стриксов…
— Подумайте, непосильная задача, — иронично ответил граф. — Среди моих слуг есть и люди.
Адельберт зашатался, на губах его выступила кровь. Бормоча слова проклятия, он рухнул на землю.
— Я и так проклят, — усмехнулся Паоло.
Охотник дернулся в последний раз и замер.
— Выходите, господа! — обратился к темноте граф. — Вы справились с поручением. Я доволен и сегодня же проведу обращение.
Адепты низко поклонились. Один из них подобрал стилет, отшвырнул ногой потухшее распятие.
— Что сделать с трупом, господин? Прикажете спустить под пирс?
— Не нужно, — ответил Паоло. — Он оставлял тела моих подданных на виду. Пусть разделит их участь.
