происходит внутри ямы. Похоже, хотел убедиться лично в том, что пленник по-прежнему там. Ну и почапал обратно. Когда совсем стемнело, выждав ещё немного на всякий случай, он, то есть задержанный, решил действовать. Прежде всего он разрезал при помощи перочинного ножа на тонкие
полосы нижнее белье: кальсоны и майку, после чего скрутил из них
верёвку необходимой длины. Затем используя всё тот же нож, как некий мини гарпун, прикрепил всю эту конструкцию к оконной раме, и только после этого принялся снова карабкаться вверх. Кое-как добравшись до основания рамы, на что у него ушло не менее получаса, а всё оттого, что мало прежде практиковался в подобных мероприятиях, он ловким движением головы аккуратно выдавил один из кусков
слюды и уже после этого, подтянувшись на руках, ведь всем известно
какие силы нам придает порой решимость, смело выбрался наружу. Вокруг не было не души. Глотнув полной грудью свежего ночного
воздуха, он не разбирая дороги, бросился опрометью прочь от этого
гиблого места.
И лишь с наступлением рассвета понял, что он, похоже, окончательно заблудился. И всё же он не винил себя за это. Ибо данная участь гораздо гуманнее той, что ждала его, останься он по-прежнему в яме. А дорогу
к дому он может когда-нибудь и найдёт, главное не помереть с голодухи до этого времени. И надо сказать ему повезло. Спустя каких-нибудь
пару недель, его случайно обнаружил отряд браконьеров-охотников
на снежных людей. он так обрадовался этому, что тут же, несмотря
на значительный упадок сил, ещё бы столько дней поститься, вызвался
быть их проводником, потому как был твердо убежден, что если очень
надо, то сумеет отыскать дорогу в стан пытавших его извергов, а оттуда и до деревни снежняков добраться можно. Но браконьеры попросили его не волноваться, так как об этом месте они и сами уже знали. Ведь это именно они и придумали данную затею, чтобы отпугивать
177
шатающихся где не надо грибников. А помогают им в этом здешние
бомжи, под командой беглого зека, весьма неплохо ориентирующиеся
в данном местности. Ты-то сам, как из погреба сбежал? — спросил
бригадир охотников, уже после того как они вывели его к автомагистрали.
— Да, блин, смастерил из белья веревку, ну и выбрался по ней
наружу.
— о, это что-то новенькое. обычно они по кучке дерьма своего
наверх взбираются! — И вы их всё это время бесплатно кормите?
— Дорого, конечно, зато больше никто из них в эти места ни ногой, да и всем кого знают, тоже присоветуют, так что, полагаю, овчинка
выделки стоит. А теперь прощай. Я думаю, ты и сам дальше справишься. С тех пор как он после этого случая пешком вернулся домой. Почему пешком-то?
Так никто не хотел брать, он стал словно бы другим человеком. Прежде был отзывчивым и добрым мямликом, теперь же стал бессердечным и злобным шустриком. Именно то, что и нужно, чтобы
быть успешным в наше трудное время. Вот и говори после этого:
«Не буди лихо, пока оно тихо». А может оно нам нужно это лихо, потому что живём слишком тихо.
ЗАБоТА о ДРУГЕ — ПРЕВЫШЕ ВСЕГо!
они были похожи как братья, может поэтому их и тянуло друг
к другу. И то, что один из них числился братком, а другой служителем
закона, по сути своей ничего не меняло. Но однажды произошло вот
что, братку, а последнее время он работал штатным киллером в своём
преступном синдикате, поручили замочить особо важного клиента. Кто он такой ему не сказали, намекнули лишь на то, что он его видел
неоднократно. Когда киллер получил фотографии жертвы, уже от непосредственного заказчика, он постеснялся вскрывать конверт в его
присутствие, потому как подобное было не принято в их кругах. Но, когда по приезде к себе домой он сделал это и увидел что там внутри, настроение его сразу значительно ухудшилось. Даже его крепкие нервы мгновенно натянулись до предела. Ведь ему поручили ликвидировать никого иного, как его лучшего друга. — Вот те раз, — по178
IV. Как братья-близнецы
думал он, — как же я всё-таки влип?.. Что же теперь делать? Может
отказаться, но тогда кто-то иной всё равно выполнит это грязное дело. Но, боже мой, как нелегко ему будет сделать это! А если заранее предупредить его о том, что он заказан, вдруг тогда он сумеет куда- нибудь
скрыться. Полагаю, ему подобное по силам с его-то связями. Когда полковнику ФСБ Петрову доложили, что его вызывает
к себе сам генерал-лейтенант Иванов, он сразу понял, что ему хотят
поручить что-то очень важное.
И он не ошибся. После того как ими была распита уже третья
по счету бутылка коньяка из личных запасов шефа, тот, наконец, решился, вот что он поведал своему подчиненному. Из Центра поступил приказ: перестрелять всех киллеров, какие только проходили
по сводкам конторы, как лица практикующие в их губернии. И сделать
это надо тайно, чтобы лидеры бандюганов не могли потом осуществить предъявы. Почему на такой резкий шаг начальство решилось
именно теперь, а не гораздо раньше, когда это сделать было намного
проще он не знает, хотя склонен предполагать, что виной всему личная обида. Подумав на досуге и взвесив все за и против, он решил
возложить выполнение данной операции именно на него, полковника
Петрова, потому как полностью ему доверяет.
Первая мысль полковника, после того как он вышел из кабинета, была таковой: несмотря ни на что, он обязан уберечь своего друга
от грозившей тому смертельной опасности. Но как это сделать? Положим, он вычеркнет его имя из списка, но ведь на этом можно и попасться и тогда всё, пиши пропало, враз ликвидируют обоих за компанию. Ибо система Госбезопасности уже по природе своей не расположена даже к мизерным проявлениям жалости. Нет, коли есть всё же
выход из данной ситуации, то он, видимо, и состоит лишь в том, чтобы
суметь предупредить друга. И он сделает это. А там пусть уже тот сам
позаботится о своем спасении.
Когда они всё-таки встретились, подобный трудный да и опасный
разговор нельзя было доверить средствам техники. оба начали беседу с того, что какое-то время плакались на судьбу и лишь затем, уже
перешли к перипетиям основного дела.
— Друг, — сказал, наконец, браток, — мне поручено тебя убить, а я, ох! как бы не хотел совершать по отношению к тебе подобной
неблагодарности.
— Блин, — изумился полковник, да и на меня возложено нечто
подобное, только по отношению к тебе.
179
— И что же нам тогда предпринять?
