восвояси фразами вроде «Мне завтра рано вставать» или «Знаешь, я предпочитаю спать одна». Однако накануне телезвезда немного перебрала, секс закончился в четыре утра, и Симона неосторожно заснула, не выпроводив Боба.
Нехотя поднявшись, она взяла с кресла, стоявшего рядом со шкафом, шелковый халат.
— Проснись и пой, — мягко сказала она Бобу. — Ты должен уйти до того, как придут рабочие. — Симона говорила дружелюбно, но твердо, давая понять, что случайному знакомому лучше побыстрее выметаться из ее постели и дома.
Боб открыл глаза, сел, затем поймал руку Симоны и поцеловал ее.
— Ты правда хочешь, чтобы я ушел сейчас? У нас еще есть несколько минут, — сказал он, обнимая Симону за ягодицы.
— Все это очень мило, — ответила та, снимая его руки, — но тебе действительно пора. Сейчас должны прийти трое мужчин делать ремонт. Уже почти восемь часов, они вот-вот будут здесь.
Боб огорченно приподнял брови, но поднялся с кровати. Симона нетерпеливо играла пояском халата, ожидая, когда он оденется, затем свела его вниз по лестнице и проводила до дверей.
— Можно тебе позвонить? — спросил тот.
Парни всегда просили номер телефона: им было мало трахнуть Симону Рейс, хотелось еще и завязать роман.
— В ближайшее время я буду очень занята. Может, потом пересечемся, — солгала Симона.
Боб принужденно улыбнулся и шагнул за порог.
Симона поднялась наверх. Проходя мимо открытой двери спальни, она заметила на ночном столике какой-то посторонний предмет. Как же она раньше не увидела? Должно быть, перебрала накануне. Обычно у нее острый глаз на подобные уловки.
— Ну нет, так не пойдет, — сказала она, поднимая со столика часы Боба. Мужчины неоднократно «забывали» у нее часы, галстук, еще что-нибудь, чтобы иметь повод вернуться.
Симона сбежала по ступенькам и вылетела на улицу. Увидев Боба в нескольких кварталах — он уже подходил к машине, — она было открыла рот, чтобы позвать парня.
— Черт! — громко вырвалось у нее: имени-то она не помнила. — Эй! — позвала она. Молодой человек не обернулся. — Боб? — полувопросительно окликнула Симона. Проклятие, как же его зовут? Крис? Кажется, Крис. — Крис! — крикнула она, но парень упорно не оборачивался.
Надеясь перехватить случайного любовника у крыльца, Симона выбежала босиком и в куцем халате. Мгновение Симона колебалась: гипотетический Крис успеет уехать, пока она будет бегать наверх за пальто и туфлями. Выход номер раз: популярная телеведущая Симона Рейс устраивает представление для Тридцать пятой улицы, догоняя в развевающемся халатике обманщика. Выход номер два: Боб, или как там его чертово имечко, не сегодня-завтра явится к ней за часами.
Быстро оглянувшись — улица еще пуста, — Симона припустила по асфальту, невольно представляя фоторепортаж с подписью «Спринт дезабилье» в «Вашингтониан» или на первой полосе рубрики «Стиль» в «Вашингтон пост».
— Эй, — позвала она, нагнав ночного гостя, — твои часы. — И, стараясь выровнять дыхание, протянула ему дешевые «таймекс».
Рассматривая запыхавшуюся Симону, Боб ответил:
— Спасибо.
Вот урод!
— Пожалуйста, — ядовито ответила она и собралась уйти, радуясь, что на улице по-прежнему не видно ни души.
— Кстати, я Майкл, — раздалось сзади.
— Что? — обернулась Симона.
— Меня зовут Майкл, — повторил парень. — «Боб Крис!» — насмешливо передразнил он. — И еще. — Майкл протянул ей часы. — Это не мое.
Участь хуже смерти
— Привет, мамуля, — поздоровалась Руби, входя в дом. Затем, чуть повернув голову, добавила: — И тебе привет, крысопес.
Тако не отреагировал, уютно свернувшись клубочком на диване рядом с хозяйкой.
— Это зачем? — спросила Руби, кивнув на груду одежды, сваленную на кресло в гостиной.
— Миссис Дженкинс понесет старые вещи в «Гудвилл»[12]. Она спросила, не хочу ли я что-нибудь пожертвовать.
— Кто такая миссис Дженкинс?
— Несколько месяцев назад поселилась напротив, через улицу. Цветная, но очень милая. Домик у нее чистенький…
— Ого, как много, — удивилась Руби, намеренно оставив без внимания комментарий матери. Перебирая вещи, она вдруг наткнулась на заветное черное платье. Сердце сильно забилось.
— Ты и это хочешь отдать? — поинтересовалась Руби, стараясь не выдать волнения. — Твое новогоднее платье?
— Ах это, — отозвалась Дорис. — Я не надевала его больше двадцати лет.
— Мне кажется, ты должна сохранить его как воспоминание.
— Руби, оглянись вокруг, сувениры в этом доме потолок подперли. Пора избавляться от хлама.
— Оставь это платье, — не сдавалась Руби. — Ты выглядела в нем такой красивой! Единственная вещь, купленная не в отделе уцененной одежды… — Руби ни за что в мире не призналась бы, что положила глаз на черный шедевр и намерена однажды начать его носить. Идея натянуть на Руби сексапильное платье шестого размера была настолько смехотворной, что даже она сама едва могла думать об этом всерьез.
— Ну ладно, — смягчилась Дорис. — Пусть висит.
Руби отнесла платье в спальню и бережно повесила его на плечики, не желая рисковать. Оставить наряд в гостиной значило искушать мать бросить его в кучу вещей, собранных для неимущих.
Выйдя из спальни, Руби заметила, что Дорис еще не причесана и не накрашена.
— Разве я не предупредила, что приеду в семь? Обычно ты готова к моему приходу.
Неужели Дорис поедет в город не в лучшем наряде от «Сире, Робак энд К»[13] и без парадной прически?
— Я старуха, Руби, мне уже трудно бегать. Погоди, я накрашу губы и причешусь.
— Хорошо, — удивленно согласилась Руби, ощутив тревогу.
Дорис шел восьмой десяток, но лишь в исключительных случаях она покидала дом без тщательной укладки и длительной процедуры одевания. Руби уселась на диван, с которого мать только что поднялась. Тако немедленно спрыгнул на пол и увязался за хозяйкой, посчитав ниже своего достоинства сидеть рядом с Руби.
— Как поживает твой приятель-парикмахер? — поинтересовалась Дорис, ковыляя по гостиной.
— У меня нет друзей-парикмахеров, — отозвалась Руби.
— Как бишь его… Джимми!
— Джереми? — уточнила Руби. — Но он не парикмахер, мама, я тебе говорила — он бухгалтер, работает в офисе в центре города.
— Все равно ты проводишь с ним слишком много времени, — раздалось из спальни. — Если будешь продолжать в том же духе, люди подумают, что ты…
— Что я — кто?
— Сама знаешь, — сказала Дорис, появляясь на пороге спальни. — Одна из этих… Ну, ты понимаешь, о ком я… Лиссабоном.
Руби и бровью не повела, применив испытанный способ избавиться от нотаций по поводу Джереми, лишних килограммов или дома в маргинальном районе: сменила тему.
— Куда поедем? На Триста первой улице открылся новый итальянский ресторанчик.
— Сколько раз повторять, Руби? — театрально вопросила Дорис, идя к выходу. — Я не ем экзотическую муру.
