– Догадался все-таки, – мрачно глянув исподлобья, отозвался Шаман.
– Саня, на нас с тобой чары не действуют. Кащер бессилен, понимаешь?
– Это мой единственный шанс. Возможно, когда-нибудь они подействуют, спустя время. Может быть, организму надо просто адаптироваться к здешней атмосфере. Еще не поздно подождать. Вот если вы его убьете, тогда точно ничто и никто не сможет меня излечить!
– Шаман! – разозленный упорством друга, рыкнул я. – Радзивилл Первый всю жизнь тут прожил – так и не адаптировался. Тем более, Саня, – ты не видел, во что колдун превращает людей! Это не люди, это – пачвары! В его монстрах нет ничего человеческого!
– Я должен убедиться, – твердым голосом отрезал Шаман и поднялся на ноги.
Я вскочил вместе с ним, схватил за рукав.
– Даже не думай меня держать, – зло прошипел Сашка.
– Ты с ума сошел! – ответил я и лишь крепче сжал пальцы.
Коротким взмахом руки Шаман освободился от моей хватки, отвернулся и зашагал прочь. Я догнал его и схватил за плечо. Еще одно едва заметное Сашкино движение – и моя кисть оказалась на изломе. Хитрым приемом я освободился от захвата, попытался выкрутить предплечье Шамана. Резким рывком он выдернул руку, разорвал дистанцию. Последнее, что я видел отчетливо, – это искаженное яростью лицо Шамана.
Дальше началась стремительная, неистовая, нелепая в своей бессмысленности драка. Наша схватка абсолютно не была похожа на те тренировки, что мы проводили с ним на родине в лесу. Ни жалости, ни сострадания – все по-взрослому. Шаман даже и не думал щадить меня, бил мощно, технично, выкладываясь полностью. Но я уже ничего не чувствовал. Меня накрыл праведный гнев, раскрывший собственные резервы организма. Удары, блоки, захваты, броски – все слилось в молниеносные движения. Сыпались градом и отражались опасные выпады. Едва различимые движения, стойки сменяли одна другую в попытках выбить противника из равновесия. Любая пропущенная атака Шамана грозила серьезной травмой или смертью, но я успевал за ним! Я ничем не уступал ему, я пытался достать его сам! Я бился с ним на равных! Как только я осознал это, покрывало ярости было смыто какой-то идиотской, щенячьей радостью оттого, что у меня получалось составить Шаману достойную конкуренцию. Тут я и пропустил коленом в солнечное сплетение, согнулся от боли – и сразу же вдогонку получил по затылку локтем. Рухнув на землю, я еще пытался вдохнуть воздух, но диафрагма, отказавшая после удара, никак не хотела расправляться, в голове все кружилось, мир вокруг вот-вот грозил отключиться. Довершающим был обидный, нанесенный из чистой злобы пинок в живот, после которого сознание спасительно упорхнуло.
Я очнулся от того, что кто-то поливал мне лицо ледяной водой. Эта процедура несколько помогла прийти в себя и разлепить глаза. На фоне ясного неба видны были взволнованные, отчасти знакомые лица солдат летучей роты. Поручик Атом сидел на корточках рядом и подносил мне к губам кувшин с водой. Я приподнял голову, чтобы утолить жажду, за что был вознагражден адским прострелом в области затылка. Поморщившись от боли, я с трудом сел и осторожно, небольшими глотками принялся пить. Все вокруг напряженно молчали. Утолив жажду, я протянул руку Атому и с его помощью аккуратно поднялся, при этом кряхтя, как престарелый селезень. Вряд ли кому-нибудь удавалось блокировать удар Шамана без последствий, а мне этих подарков досталась пара дюжин за один подход. Кожа на конечностях сливалась в одну синюшную гематому, корпуса под одеждой видно не было, зато по ощущениям становилось ясно – зрелище там не для слабонервных. Однако наружность – это еще полбеды, вот внутренности… Складывалось ужасно неприятное ощущение, будто мою требуху недавно взбивали мощнейшим фирменным миксером. Живот ныл так, словно кишки внутри завязались морскими узлами, а голова от любого неосторожного движения начинала пульсировать просто дикой болью, от которой неимоверно тошнило. Хотелось… А ничего не хотелось, просто вновь отключиться, и все.
– Арсенал, что случилось? – Атом, видимо, решил, что я уже могу отвечать на вопросы адекватно.
– Шаман. Ушел. К Кащеру, – отрывисто, с усилием ответил я и глубоко вдохнул, чтобы не вывернуть наизнанку желудок.
После произнесенных слов закружилась голова. Оказалось, издавать членораздельные звуки пока было едва посильно для моего сотрясенного мозга. Знатно меня дружок припечатал.
– Зачем? – недоумевал поручик.
Я начал прикидывать, как бы покороче да подоступней выразиться, однако и этот процесс отозвался эпизодом помрачнения сознания. Удалось лишь буркнуть:
– Потом…
И вновь рассудок погрузился в пучины беспамятства, а вернулся с прогулки обратно, когда меня уже разместили в шатре Атома.
Очень хорошо, что один из чародеев батальона целителей умел не только палочкой размахивать, но и серьезно увлекался ботаникой. Работу он поставил четко и быстро, разослав солдатню на поиски необходимых для лечебного зелья ингредиентов, поэтому совсем скоро я прихлебывал ароматный отвар, мало-помалу притуплявший боль и возвращавший силы.
Между прочим, совсем скоро в палатке поручика моей скромной персоне уделил внимание сам князь Радзивилл Седьмой, окруженный стайкой генералов. Правитель был взволнован и хмур. Свет армии занял собой почти все пространство внутри, благодаря чему сам хозяин апартаментов сиротливо ютился в углу, прижатый громоздкими телесами начальства. На самом деле сложно было понять, к чему такое столпотворение, так как беседа со мной у князя длилась не более нескольких минут. Едва я рассказал о мотивации Шамана, Радзивилл тут же гневно взорвался:
– Да как ты посмел! Затащил в наш стан предателя в столь ответственный момент! Ты, именно ты поставил под угрозу все существование человечества на Поляне! Почему не убил его, когда узнал?
Вопли князя весьма негативно воздействовали на мою пока не окрепшую голову, поэтому я, поморщившись, тихо ответил:
– Вы сами попробуйте убить Шамана без пулемета в руках. И откуда мне было знать, что задумал этот псих?
– Ты ручался за него. – Взгляд правителя сквозил пронизывающим, ледяным презрением. – Ты говорил, что он – твой друг детства. А может, вы вдвоем все подстроили, теперь и ты в любой удобный момент сбежишь?
Ха! Сбежишь! Во загнул! Сейчас мне даже ходить проблематично. А насчет друга детства князь, пожалуй, прав. Как знать – остался бы я в живых, не будь у меня такого статуса?
Радзивилл развернулся и отдал приказ:
– Кто увидит предателя Шамана – казнить сразу! – А на выходе из шатра князь кивнул в мою сторону и брезгливо бросил: – За этим следить. Если попытается выбраться – убить на месте.
С неодобрительным гулом вся шайка, сопровождавшая князя, втянулась в проход, словно вода в сливное отверстие. В палатке остались только Атом и лекарь. Висело удручающее безмолвие. Поручик старательно избегал встречаться со мной взглядом. Скорее всего, еще не определился, как относиться к данной ситуации. Чародею, похоже, вообще все было индифферентно, кудесник лишь делал свою работу – оборачивал вокруг моей головы компресс, обильно смоченный в чем-то душистом.
Лично меня этот мир довел до состояния с поэтическим названием «А не пошло бы все в одно место». Проклятая Поляна отобрала у меня любимую девушку, теперь еще и друга, ну а вдобавок сделала козлом отпущения, виновником всех бед. Сил и фантазии сопротивляться сложившемуся положению не осталось. Я решил тупо валяться в шатре и ничего не предпринимать – просто наблюдать за ходом событий, не ввязываясь в происходящее со своей инициативой. И будь что будет. Надоело уже! Пусть эти никчемные людишки с пачварами хоть глотки друг другу перегрызут – даже пальцем не пошевелю. Раз уж все поголовно меня кинули, с чего бы мне в таком случае разводить альтруистическую самодеятельность? Решено! Ухожу в отпуск!
Давненько я не испытывал подобного безразличия ко всему окружающему. Равнодушие волной ядерного взрыва накрыло с головой, вышибив напрочь все остальное. Подумаешь, с другом подрался! Волноваться из-за такой мелочи, что ли? Саню вполне можно понять, с его-то проблемами. Пускай себе решает, каратист несчастный, все равно ничего не получится. Правда, в живот мог и не добивать, конечно. Хотя князь вон вообще убить меня приказал, если вздумаю рыпаться, даже после всех моих подвигов. Ну и что? Такова уж их монаршая доля: бояться всего на свете и подозревать поголовно каждого. Да и как тут не бояться, когда за примером далеко ходить не надо – вон как ловко приговорили казмадского соседа, хоть и
