— И еще у него есть брат. У него как-то вырвалось.
— А где он?
— Здесь не живет. Кажется, ездит по заграницам.
— А дети? Раз разведенный, могли быть и дети.
— О детях я ни слова не слышала.
Аня сочла своим долгом предупредить, что одна разведенная жена может быть хуже целой своры других наследников-родственников. Так что, если уж мы решились на кражу со взломом, надо провернуть ее не откладывая. Но в кодекс заглянуть не мешало бы…
Марта заявила, что ей очень у нас нравится, она никуда не пойдет, а учиться можно и в другое время. Пан Ришард сначала приготовил себе кофе, выпил, приготовил чай, выпил, и, чрезвычайно заинтересованный обсуждавшейся темой, отказался встретиться с клиентом, который отловил его по сотовому. Пани Аня объявила, что ее семейство в состоянии приготовить себе не только обед, но и ужин, и она тоже остается. Мы занялись юриспруденцией, и в кодексе правонарушений наткнулись на интересный пассаж, а именно — что полагается тому, кто затирает следы преступления. Это был не наш случай, но мы все живо его обсудили и продолжали поиски. Ага, вот тоже интересно — наказание для тех, кто «умышленно портит, уничтожает или устраняет знаки, установленные государственными учреждениями». Наказания были какие-то неравные, в одном случае до пяти лет, а в другом — просто штраф. Поскольку именно нашего случая в кодексе правонарушений не оказалось, мы решили — это нам подходит, и не так уж страшно. Наверняка нам пришьют штраф, что ж, в складчину соберем нужную сумму. Все согласны.
И тут началось главное. Кто пойдет на взлом и обыск опломбированной квартиры? Что тут началось! Рвались все виновные и невиновные в моем лице, очень уж хотелось поучаствовать, к тому же, в конце концов, зажигалка ведь моя? Имею такое же право, как и все! Пришлось бросать жребий.
Но сначала остатки здравого смысла велели нам послать на дело не одного, а двух добровольцев, учитывая трудности поисков в совершенно незнакомом доме. Двух добровольцев. Итак, бросили жребий. Счастливцами оказались Юлита и пан Ришард.
Видно, судьба! А Юлита торжествовала — есть все же справедливость в этом мире. Ее поддержал пан Ришард, заявив, что, кажется, уверует в высшую справедливость и предназначение. Да и надо же быть последовательными, раз уж они с Юлитой главные подозреваемые.
— В таком случае, заявила я, — вы должны принять все меры безопасности.
Как-никак специалист по детективам, я заставила усиленно поработать свои серые клеточки и вот что им посоветовала:
Переодеться. Нет, пану Ришарду переодеваться в женщину никак невозможно, но вот Юлита вполне сойдет за парнишку. Тихо! Никаких седых бород, никаких самураев и монахов. Еще предложите рыцарскую броню! Сказала же — пан Ришард не переодевается. А Юлите подойдет самая простая одежда, чтобы в случае неожиданной проверки полицией не бросаться в глаза. Значит — джинсы, адидасы, кепарь, такой, знаете, для идиотов, козырьком назад. Черные очки можно.
Главное — обувь. Никакой собственной обуви! Мы все прекрасно знаем, что такое микроследы, на дело они пойдут в одноразовой обувке, да все равно какой. Найти ненужную, предназначенную на выброс у себя, либо найти уже выброшенную кем-то у мусорного бака, либо купить в магазине что-нибудь самое дешевое — что не жалко потом сразу же выбросить. То же с перчатками. Лучше всего хирургические, их легко сжечь, хотя бы в моем камине. Хорошо бы и от порток избавиться… Подумаем.
Нарушение кодекса совершать днем. Никаких фонариков в пустом ночном доме, свечек, никаких подозрительных отблесков, нечего изображать привидения. Всегда найдется любопытный и заинтересуется: а что там такое светится? Днем видно без дополнительного освещения.
На время работы наших людей по уши занять наших же ментов, чтобы им случайно не взбрело в голову осмотреть место преступления. Ими займется Марта при моей активной помощи.
— Я охотно! — с энтузиазмом откликнулась Марта. — Но как я их буду занимать? Чем?
— Рассказывать им о растительном скандале на дороге у питомников, я подключусь с сиренью, ну той, с красной полоской, И не сомневайтесь, на эти темы они будут нас допрашивать столько времени, что вы успели бы прочесать высотный Дворец культуры, а не только обычную квартиру.
— Так у него ведь домик…
— Да знаю я эти домики, маленькие и тесные. Вот только не знаю, на какой замок он запирается, удастся ли его открыть обычной отмычкой? Не найдется ли у кого-нибудь из вас знакомого квартирного вора?
Оказалось, с ворами проблема. Ни у одного из нас не нашлось нужных знакомств. До чего же глупы люди, в том числе и я! Ну что стоило мне подружиться с теми, которые не так давно обокрали и меня, и пана Тадеуша? Похищенное имущество нам так и не вернули, а подходящее знакомство очень бы пригодилось.
Когда мы вот так ломали головы, появился последний виновный. В жуткой спешке в дом ввалился Тадик.
— Меня в аварийном порядке вызвали на срочное дополнительное дежурство в эту ночь, тороплюсь, по дороге заехал на минуту. Я ведь чего думаю? Остался в стороне, вроде бы ни при чем, а не исключено, что я просто все прозевал, сидел, как слепая курица. Считаю, что я тоже виноват. Я бы обыскал его дом.
И очень нас всех обрадовал таким заявлением.
В молниеносном темпе были приняты решения. Я взяла на себя кошмарное обязательство безо всякой надобности отправиться к стоматологу, который живет на той самой улице, где находится нужный нам дом. Как уже говорилось, домики там элитные, каждый на одну семью, так называемые близнецы. Достаточно осмотреть один, и уже будешь иметь представление о всех остальных. А наши люди должны знать расположение помещений, входы-выходы, осмотреть то, что находится со стороны садика, дворика, где они, скажем, держат дрова для камина. Как я это сделаю — мне решать, но раз надо… Только бы зубы уцелели.
А насчет замков — неоценимую помощь взялся оказать нам Тадик. С помощью умельцев корешей и соответствующих инструментов они откроют все, что заперто на всем белом свете.
И он помчался на работу.
Продолжение мы оставили на завтра.
Вольницкий собирался направить все силы на подозрительную хмелевскую шайку, устроить им облом, поприжать как следует и заставить признаться, но от этого благого намерения его оторвали новые данные о покойнике. А следователь понимал, что нельзя ограничиваться разработкой лишь одной версии, то есть судорожно держаться лишь за машину с Гвяздовским и черноволосой девушкой. Он обязан уделить внимание и другим.
Ему сообщили, что до покойного Кшевца отчаянно пытаются дозвониться три человека. Некая женщина по имени Элиза, некий мужчина по фамилии Ковальский и еще один, называвший себя Шрапнелем, самый настырный и грубый. Надо же, Шрапнель, наверняка кличка. Следователь и раньше чувствовал какую-то подозрительную возню вокруг Кшевца, и эти звонки только убедили его в этом, особенно Шрапнель.
Для полиции не проблема установить личности звонивших, и уже через час Вольницкий знал, что Элиза Вендзик, лаборантка в аналитической мастерской, проживает на Служевце, снимает однокомнатную квартиру и находится в стадии разрыва отношений с женихом, рвет многолетнюю связь. Некий Ковальский — его зовут Альберт директор типографии, желает разбить сад при своем загородном доме в Повсине. Шрапнель же состоит как минимум из четырех человек. И по телефонам установить его личность было непросто. Эти телефоны — два стационарных и три сотовых — принадлежали: механическим мастерским Томаша Пачека, управлению багажного такси Мариана Вишняка и питомнику Ирены Дембицкой. Последний сотовый был зарегистрирован на некую Магдалену Скорбящую, сотрудницу туристического бюро, в настоящее время пребывающую в Египте, что в известной степени внесло некоторую растерянность в следственную группу. Была ли эта Магдалена Шрапнелем или нет?
