Невероятная картина плетущего какие-то косички на полатях пана Ришарда нас всех так поразила, что дара речи лишились все поголовно. При чем здесь полати и откуда пан Ришард возьмет косички? Разве что окажется в дурдоме и в своем воображении…
И все же именно Ришард, человек уравновешенный и не склонный к паранойе, первым пришел в себя:
— Пожалуй, я вас понимаю. Возможно, на вашем месте тоже попытался бы что-то предпринять. Но вы не с тех начали.
— Теперь-то я понимаю.
— А мы остаємся со своей дурацкой проблемой. Возможно, мы кажемся смешными со своей дурацкой зажигалкой. Убит человек, подозреваемых и мотивов убийства хоть отбавляй, видимо, какая-то крупная афера, а наша мелочь, как клещ, впилась в нас, и не выковырять его. Пани Иоанна права, это как болезнь, не обязательно солитер, но мучает всех нас.
Я слушала, и во мне нарастало возмущение. Что же, в конце концов, приключилось с моей зажигалкой? Не понравилось ей у меня и она пошла себе куда глаза глядят? А мы из себя идиотов делаем, глупостями занимаемся, люди покой потеряли…
— Черт бы побрал такое правосудие! — разразилась я гневной речью. — О чем тут говорить? Убили мы кого? Обокрали?
— Вон, зажигалку украли…
— Вовсе нет! Вы просто взяли мою. В нормальной стране мы бы просто рассказали о своей проблеме полиции, не пришлось бы идти на нарушение, взрезать дурацкие бумажки с печатями. У нас же полиция хватает невиновных, жизнь нам отравили, сколько времени мы потратили на никому не нужную дачу показаний, свидетель теряет неделю, чтобы сказать лишь одно — он ничего не знает. А еще если вдруг кто-то надавит сверху, нам не миновать ареста, как минимум сорок восемь часов, ваша сестра опознает Юлиту… да не только ее, и Малгосю, и Марту, и Аню, и меня. Прокурор обрадуется любому, кого ему подсунет следователь… Еще не известно, к кому попадут наши показания.
— Да вроде бы комиссар не похож на круглого идиота, — осторожно вставила словечко до сих пор молчавшая Марта.
— Не похож, но какой-то уж слишком настойчивый, даже ожесточенный. Карьеру делает, выделиться хочет?
— Иоанна, ты ведь сама говорила, что у тебя есть знакомый, очень умный И хороший полицейский.
— Но сейчас его не видно! А я даже не спросила, куда он подевался.
— А почему ты не спросила?
— Чтобы не вызывать подозрений, — ответила я, подумав. — Невинный не ищет протекций. Гурскому я бы сказала правду… Решено, расспрошу о нем полицейских при первой же возможности, а пока сидим тихо.
Ничего себе тихо! Высказывались все, тихо сидел лишь Собеслав. Внимательно всех слушал, поглядывал на Юлиту и молчал. В конце концов и Юлиту проняло, действовали, должно быть, невидимые флюиды. Летал такой флюид от него к ней и обратно и делал свое дело. Юлита вскочила и с не свойственной ей энергией предложила подать какие-нибудь напитки: кофе, чай, вино, пиво, коньяк, а к ним, может, сырки, оливки…
Я с невольным изумлением взирала на такое проявление энергии девушки в моем доме. До сих пор она сидела тише мыши, лишь помогая другим в хозяйственных хлопотах. У меня так уж было заведено, что постоянные мои посетительницы помоложе меня занимались этим, прекрасно зная, где что лежит и как что подать. Одна Юлита долгие годы сохраняла совершенно ненужные тактичность и скромность. Иногда осмеливалась лишь деликатно подать хозяйке идею относительно угощения, а тут вдруг… Не только я, и другие удивились такой не свойственной ей решительности в проявлении гостеприимства.
Малгося всецело ее поддержала. Крекеры я заранее высыпала в вазу, сыром была переполнена морозилка, а к этому добавилась недавно приготовленная мною селедочка в оливковом масле. Нашелся и черный хлеб, и два яйца вкрутую, которые я неизвестно зачем сварила утром. Маслины, корнишончики, майонез и хрен у меня не переводились. И теперь я с интересом наблюдала, как за десять минут ловкие помощницы устроили настоящий прием. Все переместились из гостиной в столовую и уселись вокруг обеденного стола.
И тут я окончательно убедилась в существовании невидимых флюидов. Собеслав оказался жутко голодным. Он сам не осознавал это, а понял лишь при виде аппетитно накрытого стола. Нет, он не набросился на еду, как оголодавший дикий зверь, все же человек культурный и хорошо воспитанный, но по нему было видно, как же бедняга проголодался.
А я подумала — будь на месте Собеслава его покойный братец, уж я бы показала Юлите с ее гостеприимством где раки зимуют! Сухую хлебную корку вырвала бы у нее из рук! Спрятала бы и селедочку, и яйца вкрутую! Ну да что об этом думать, сейчас общая трапеза сама собой окончательно стабилизировала сложившиеся положительные отношения.
Заморив червячка, Собеслав сам высказал предложение.
— Я понятия не имею, откуда у Мирослава эта зажигалка, — заговорил он о том, что волновало нас больше всего, — но, в конце концов, у нас были общие знакомые когда-то, может, и сейчас они обнаружатся. Я попробую порасспросить их, может, кто-нибудь из них и знает.
Хотелось все же иметь полную ясность, и я не постеснялась спросить:
— Вы имеете в виду… изъявляете желание предпринять двусторонние попытки? Кто мог подарить пану Мирославу эту зажигалку и кому он мог отдать мою, если он ее забрал?
— Но ведь я понял — вы все именно так и думаете? Что именно он вашу забрал?
— Других кандидатур у нас нет.
— Возможно, это глупо, но я чувствую, что несу за него ответственность. Буду искать. В нашем доме вы ее не нашли?
Тут опять вскочила Юлита.
— Ох, знаете, мы не все там обыскали. Осталось одно место… Наверху, возле вашей темной комнаты, в гостевой стоит тахта. Так вот, может, у нее внутри пустое место под постель? Я туда не могла заглянуть, потому что не под силу было открыть эту тахту. Я как раз собиралась попросить пана Ришарда помочь мне, когда неожиданно появились вы.
— Эта тахта не раскрывается, — пояснил пан Собеслав, — а раскладывается, и у нее нет внутри пустого места. Зато такое место есть в кресле.
— В каком кресле?
— Самом большом. Видели наверняка, старое, в кабинете брата занимает целый угол.
— Видела, темно-коричневое.
— Да, кожаное. А внутри его — пустое место, тайник. Туда помещается и подушка и плед.
— А нам и в голову не пришло заглянуть в него, — с горечью признался пан Ришард. — Не похоже оно на такие, с тайниками. Вот что значит, когда за серьезное дело берется профан. Не специалисты мы по обыскам…
— Да уж! — с готовностью подтвердил Витек. — В грабители не годитесь.
— Не годимся, — сокрушенно подтвердила и Юлита. — Так, может быть, теперь…
Собеслав ни минуты не колебался:
— Поедем и проверим. Вместе! И сегодня же, больше шансов, что пока еще никто не заметил разрезанных бумажек с печатями. Идиотская формулировка, никаких печатей там не было, просто полоски бумаги. К тому же так аккуратно разрезаны, что видно, только если подойти к двери вплотную.
Мы, естественно, поддержали его предложение, если проверять, то немедленно, пока не стемнело, чтобы никто не заметил свет в окнах опечатанного полицией дома. Витек, правда, позволил себе сделать дурацкое замечание, что всяким преступникам и бандитам всегда удобнее действовать под покровом ночной темноты, но мы не отреагировали на это.
И они уехали, остались мы с Витеком, Малгосей и Мартой, которой удалось убедить родителей, что пропустить один день занятий — не страшно. Малгося же вспомнила, зачем они вообще приехали.
— Ты оставила дома все свои документы, — упрекнула. она дочь. — И бумаги на машину, и права, и
