поредела. Некоторые все же нашли в себе силу усомниться в правдивости царского происхождения бородатого незнакомца, но и они не решались бузить. Словно скованные параличом, мужики молча стояли в сторонке, старательно избегая разгневанного взгляда самозванца.
— Вы подчинитесь, или мне надо дождаться своих казаков, чтобы они повесили непокорных? — находясь на грани фола, Емельян, привыкший к экстремальным ситуациям, оставался невозмутимым.
Реакции от готовых подчиниться, но впавших в состояние ступора, парализованных мужиков не последовало, и воскресший самодержец, подойдя к Чике, самолично освободил казака. Мелькнуло широкое лезвие ножа, и на землю осыпались перерезанные веревки.
— Пошли вон, псы! — заорал казак, растирая занемевшие кисти рук.
Не дожидаясь, пока лихая компания придет в себя и поймет, что никакого войска не будет, Емельян с Чикой величественно удалились.
Догнав важно шествующую парочку, Славка тихо зашептал:
— Поторопитесь, мужики! Они сейчас очухаются. Расстрига уже созрел. Бежим!
— Негоже царю тылы неприятелю демонстрировать, — важно проворчал Емельян, однако слегка прибавил шагу.
За спиной раздался громкий хлопок, напоминающий удар ладонью по голой ляжке, и злобный крик взорвал тишину:
— Бей их! Не дай уйти! Ежели самозванец — бить его, ну а коли взаправду царь, то… — очухавшийся атаман помолчал, соображая, что делать с самодержцем. — Казаков притащат — нам не жить.
Возмущенный расстрига размахивал руками, метался с неожиданной для его нехрупкого сложения прытью, хрипло орал, хватая за одежду оторопевших от страха мужиков.
— Петро, ты думаешь, он забудет, как ты его палкой дубасил? — вопрошал отлученный служитель, тыкая пальцем в Чику.
Емельян резко повернулся на крик, вытащил из-за пазухи нож, тронул пальцем широкое лезвие и, едва раздвигая напряженные губы, жестко произнес:
— Н-ну?
— Кого я сегодня еще не бил? Подходь! — возле плеча Емельяна возникла голова Чики.
Черные глаза кучерявого молодца засмеялись, вспыхнули удалым огнем, предвкушая драку.
— Емельян Иванович, они же нас шапками… — попытался сказать Славка, удивленно таращась на здоровенный тесак.
Чика зажал ему рот рукой, не давая договорить, оттеснил за спину.
— Петр Федорович! — рыкнул он негромко через плечо и засмеялся, поворачиваясь к толпе.
— Волки зайцев не боятся! — воскликнул Емельян, расправляя плечи.
— Вдвоем мы их всех здесь укатаем, — поддержал изрядно побитый, но не побежденный Чика. — Эх, брат, покуражимся!
Расстрига, морщась, прикоснулся к синему распухшему уху (память о недавней схватке с меднолицым весельчаком), громко ойкнул и бесшумно ретировался. Оказавшись за спинами товарищей, он повернулся, подхватил рваный подол рясы руками и бросился бежать. Следом за ним кинулись наутек пришедшие в себя самые упрямые — а может, самые трусливые — разбойнички.
— Тьфу ты, ну ты! — сплюнул расстроенный Чика. Понимая, что заварушки не будет, громко хлопнул себя по бедру. — А тебя, отрок, как зовут? — поинтересовался у Славки. — Видел, готов был драться, хоть и струхнул вначале. Уважаю, — добавил казак, поворачиваясь к Емельяну.
— Сын, что ли?
— Вячеслав Пугачев, — смущенно представился Славка, чувствуя, что Чика нисколько не лукавит — хвалит искренне.
А казак водрузил тяжелую руку на плечо Емельяна, словно знал его всю жизнь, и, увлекая за собой, загудел басовито.
— А ты, стало быть, Емельян Пугачев, Иванов сын. Пойдем, брат, у меня здесь недалече знакомая молодка живет. Зверь-баба! — хитро сощурившись, Чика засмеялся.
Славка чуть было не закричал от удивления.
Пугачев Емельян Иванович! Вот это да!
— Я иногда у нее останавливаюсь, — продолжал Чика, не обращая внимания на суетившегося рядом мальчишку.
Было в этом человеке что-то такое, от чего душа мгновенно впитывала его, принимала, как родного. Может, подкупающая искренность, может, бесшабашная удаль. Похоже, Емельян ощущал эту особенность не хуже Славки. Вздрогнув от неожиданного прикосновения, он тут же успокоился и закинул руку на плечо довольного Чики. Так они и двинулись в обнимку по извилистой дороге, громко хохоча, вспоминая реакцию оборванцев на появление мнимого царя.
Славка задумался. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, он понял, что организм полностью восстановился после прыжка. Можно было попробовать прыгнуть назад в современность, но возвращаться почему-то не хотелось. Может потому, что прост был этот мир и потому интересен.
Славка в очередной раз посмотрел на Емельяна и удивился — тот как будто заново родился, глаза излучали радость, воодушевленное лицо светилось тем особым видом азарта, который возникает у полководца накануне сражения и которым он способен заразить целую армию. Это было его время, его эпоха, стихия, в которой он чувствовал себя как рыба в воде.
— Нет, брат Чика, не прав ты! Народ такой сказкой не поднять. Раскусят — сами прибьют, — доказывал народный царь-самозванец.
— Какой нынче год? — выкрикнул Славка, вставая на пути спорщиков и желая удостовериться в своем предположении.
Будущие смутьяны, напугавшие Екатерину Великую, полностью игнорировали его присутствие — бесцеремонно отодвинув в сторону мальчишку, они пошли дальше, продолжая спорить и не замечая ничего вокруг.
— Кто сейчас на троне? — загородив дорогу, Славка схватил Емельяна за руку.
— Не смей прыгать! — вскричал Емельян, испуганно отстраняясь.
— Катька, — растерянно пробормотал Чика, — кто ж еще?
Емельян потянул Славку в сторону и возбужденно прошептал:
— Ты знаешь, где…
Не закончив вопроса, он негромко засмеялся.
— Знаешь, где мы? — синхронно выпалил Славка.
На мгновение оба замолчали, глядя друг другу в глаза. Славка — с легкой грустью. Емельян — с веселой решимостью.
— Ты, я вижу, уже все решил, — прошептал Славка, прижимаясь к широкой груди легендарного предка. — Финал знаешь?
— Четвертование, — вздохнул Емельян, продолжая улыбаться. — Взял в тюремной библиотеке трехтомник Шишкова, оторваться не мог. Пока не прочитал — ночами не спал. Ты иди! — махнул он рукой в сторону холма. — Там прыгнешь, чтобы не подумали чего. Иди и не смей возвращаться! Избавь от позора душу мою! Никогда не был трусом, всегда мечтал умереть красиво. Иди!
Славка вздохнул и торопливо затрусил к ближайшему пригорку. Организм гудел, едва справляясь с бушующим океаном энергии, клокочущим внутри. Он знал, что за этим последует прыжок, но не мог определиться с направлением. В голове мелькали картины самых экзотических мест на Земле, но теперь Славка знал, что его перемещения не ограничиваются одной временной плоскостью и копался в истории, выискивая места, побывать в которых ему хотелось больше всего. Событий и мест, достойных внимания, выискалось неисчислимое множество. «Целой жизни не хватит, чтобы побывать везде», — думал он, составляя малый список: Шумеры, Египет, древняя Греция и Перу.
Одна беда — управлять прыжками он пока не мог. Оставалось надеяться, что умение ориентироваться в пространстве и времени придет раньше, чем его занесет в такую дыру, из которой он не сможет выбраться живым. Хотя дом сейчас стал именно такой дырой — слишком много ловцов объявилось по его душу.
