Правильно. И для себя, и для тебя — правильно было.
— Абстрагируйся: ты же понятия не имел, Слива, кто она!
— Догадывался!
— Напомни мне свою мечту, пожалуйста!!
— Ты отлично ее знаешь!!
В воздухе висело напряжение. Я не решался даже слова вставить в разгоревшейся перепалке, к тому же такой сумбурной: один не знал как сказать, другой не договаривал.
— Зачем ты размениваешь ее на это?! Ты — не я. И ты — не Гоголь. Мы держались уже за хвосты своих звездочек. Сделай для себя что-нибудь, дуралей! Для своего долбаного счастья!
— Вот-вот. Отвечая на вопрос «что изменилось» — то и изменилось, что я понял: мое счастье не подкупишь цветами, бутылкой игристого вина или твоим, Демон, благородным желанием разгрести проблемы друга-неудачника…
— Не обливай себя помоями. Я и сам тебя оболью в любой момент, если надо будет…
— Думаешь, я не догадываюсь о ваших с Гоголем шушуканьях на мой счет?!
— Каких, е-мое, шушуканьях?!
— Все я понимаю! И уважаю вас за то, по крайней мере, что в лицо не смеетесь — вышли из детства!
— Слива…
— Ты просил напомнить о своей мечте. Видно, придется. Я говорил, что не собираюсь участвовать ни в каких налетах — да! Тогда многое виделось по-иному. Но что-то подсказывало мне: без потерь не рассчитывай и на награду; судьба — это бартер чистой воды. Как же моя лазейка? Прежде чем я засну в объятиях любимого человека — я должен совершить Поступок! Поступок, понимаете?! Поступок — это то, например, что я не отпущу своих друзей одних на верную или не верную — не знаю уж, как фишка ляжет — гибель. Пойду с ними! До конца! Но вы запомнили то, что хотели запомнить…
Это был редкий случай, когда Демон сдал спор. Причем так быстро, так бесхитростно. Но мне показалось, он получил то, что ему было необходимо. Подходит к Сливе, кладет руки на плечи товарища и как рюмками над праздничным столом «чокается» с ним лоб в лоб.
— Ты на самом деле считаешь, что тебе нужно пойти?
— Да.
— И ты веришь, это изменит что-то для тебя к лучшему?
— Да.
— А если — нет?
— Самое дурное, что со мной может случиться — меня подстрелят.
— Ха-ха-ха-ха, — непринужденно рассмеялся Демон. — Гоголь, у нас с тобой просто мировой друг! Слышишь… Гоголь-дурилка?
Я уже успел о чем-то задуматься и в этот момент почти не следил за их разговором. Но вот словно последний психопат подскакиваю на месте — вспоминаю недавний сон про Дом На Холме. Никогда и не вообразил бы, что может быть такое. Кто-то возьмет и заставит вернуться в него еще раз. Наяву.
— Да, Гоголь? Ты что, в спячку впал, что ли?
— Ага, — как обмороженный лепечу я, — просто мировой… Ты ни разу не слышал, Демон, о доме… доме на холме?
— Чего-о?.. — таращит на меня глаза. — Ты так не пугай, Гоголь. Я ведь впечатлительный.
На лице Демона расползается щедрая улыбка, на которую нельзя не ответить.
Опять закат. Который уже из тех, что мы наблюдали за последнее время?.. Сегодня он догорает какими-то особенными красками. Игру цветов нельзя описать, но можно видеть и чувствовать, цепенея всеми фибрами своего существа и уносясь навстречу. С Демоновского магнитофончика, работающего с батарей, воспроизводится космическая музыка. Эффект непередаваемый и ошеломляющий воображение.
— Что это?.. Мы и закат… какая связь? — шепчет себе под нос Демон, но выходит так, что слышно всем.
Когда человек находится под влиянием Чудесного, созерцает Чудесное — он нередко оказывается в том состоянии, которое подначивает его задать подобный вопрос. Вопрос-алогизм. Вопрос мыльный пузырь. Не требующий и не имеющий ответа, но подкупающий своей несуразной прекрасностью.
— Скоро взойдет луна. Вглядитесь в нее повнимательней, — шепотом говорю я, заражаясь тем же настроением.
— Она что, будет какая-то особенная? — спрашивает Слива. С наивностью, способной растрогать.
— В том-то и дело — нет. Что бы ни случилось завтра, через год, спустя сто или миллион лет — она будет все такой же. Умрем ли мы через считанные дни или окажемся осенью на войне — она будет все такой же… Десятки тысяч поколений до нас, ушедших в небытие, в Бесконечность — и вот теперь мы… ничем не лучше и никакие не особенные.
— Это страшно…
— Нет. Это освобождает от страха.
— Что ты хочешь сказать, Гоголь?
— Ничего. Просто когда приходишь к пониманию, что твое «я» не так уж и важно, как ты всегда был склонен считать, привык считать, как кто-то и зачем-то научил тебя так считать — становится легко. Страх уходит.
— А что остается вместо него?
— А что-то должно оставаться?
— Наверное.
— Какое-то знание, быть может. Которое не имеет ничего общего с тем, что мы привыкли облекать в слова.
— Знание о том, что все не так уж важно?..
— Это тоже по-прежнему слова, Слива. Но в принципе, да — что все не так уж важно.
Лишь показывается луна, батареи в магнитофоне садятся и музыка смолкает.
Демон не упускает момента, когда разговор так нуждается в перемене темы. Все замечательно, но не хватало нам здесь еще разреветься, клеймя судьбу и лишенное смысла мироздание, зайди мы в своих разглагольствованиях чуть дальше…
— Подползайте ближе, парни, — Демон достает из нагрудного кармана измятый бумажный лист, разглаживает его и прижимает край толстой короткой свечкой желтого воска. — Это план «Икара».
Мы вовсе не удивлены, что перед нами план «Волшебного Икара». Сказать по правде, в этом и заключалась цель нашего сегодняшнего собрания. Мы со Сливой видим план впервые, но уже знаем, что достал его Демон через того же таинственного субъекта, от которого заполучил в свое время «мунд».
— Ага-а… — три головы склоняются над рисунком.
Демон комментирует.
— Вход. Барная стойка, — указательный палец Демона гипнотическими зигзагами скользит по бумаге в школьную клетку. — Здесь, за стойкой, та самая дверь. Проходим. Вот главная зала, масштаб приблизительно соблюден. По центру — бильярдный стол. К зале примыкают три комнаты. Две даже. Одна — это, в общем-то, сортир. Вот он. А вот другие. Первая. Вторая. Наша задача ― сразу взять их под контроль, чтобы нам не открыли огонь в спину. Народ согнать в залу и держать под прицелом.
Мы со Сливой все ловим на лету. Глаза не таращим и готовы к обстоятельному обсуждению нашего безумного предприятия.
— А с барменом как? — задаю вопрос я.
Демон чешет затылок.
— Когда заходим в «Икар», сразу блокируем вход. Бармена уводим с собой туда, — палец кружит над прямоугольничком, обозначающим бильярдный стол.
