Теперь, когда Эдуард мог рассказать о страхах, одолевавших его в Рождество и в Новый год, Жюли всячески корила себя за то, что не смогла догадаться сама. Она содрогалась при мысли о том, что могло произойти с ее любимым Эдуардом.
Жюли ехала в Бопорт. Лениво-монотонное постукивание лошадиных копыт о каменистую дорогу да пение птиц нарушали тишь апрельского утра. Вчера вечером Эдуард так и не вернулся домой, и это обстоятельство выгнало ее из дому в такую рань. Впрочем, она даже не особо ждала его, так как ужасная казнь, о которой последнее время говорил весь Квебек, была назначена на сегодняшнее утро. Слава богу, скоро все должно закончиться. Конечно же рядовой Дрейпер, предпринимая свое, к счастью, безрезультатное покушение на жизнь Эдуарда, должен был знать, что понесет самое страшное наказание. И все же она прониклась сочувствием к бедолагам, узнав о жестокой порке виновных. Поэтому-то она сейчас так нуждалась в обществе Катрин де Салабери, единственной, с кем могла поговорить по душам.
Катрин обрадовалась приезду подруги, как и детишки, которые тут же набросились на Жюли с поцелуями и объятиями. Однако мадам де Салабери уловила беспокойство Жюли и предложила прокатиться в город к торговцам шелками, поскольку обе дамы любили собственноручно заниматься изготовлением нарядов.
По дороге разговор не клеился, хотя обе думали об одном и том же.
Улицы в городе показались им до странности пустынными для такого раннего часа. Потом, услышав отдаленные звуки военного оркестра, Жюли натянула поводья. Подруги внимательно прислушались. Странная музыка… похоронная… похоронный марш. Медленным шагом Жюли направила лошадей к главной улице города, подступы к которой оказались запружены толпами людей.
— Давай повернем и попробуем подъехать с другой стороны, — предложила Катрин.
— Нет, я хочу посмотреть, что здесь происходит, — тихо возразила Жюли.
Музыка слышалась все ближе, и вскоре они увидели Эдуарда — высокий и торжественный, облаченный в парадную форму, он возглавлял самую странную процессию, какую когда-либо видели в Квебеке. Вслед за ним медленно шествовал отряд королевских стрелков под ружье. Жюли невольно затаила дыхание, когда из-за поворота показалась пушка с черным гробом на лафете. Но Жюли не смогла сдержать испуганного крика, когда увидела идущего вслед за гробом спотыкающейся походкой перепуганного и подавленного человека с посеревшим как пепел лицом. Человек этот был одет в саван. А тем временем полковой оркестр, замыкавший шествие, заиграл еще более мрачную погребальную мелодию.
Катрин закрыла лицо руками, но Жюли, словно зачарованная, наблюдала за процессией, пока та не скрылась из вида.
— Я думала, казнь произойдет сегодня на рассвете, — прошептала она и, словно голос ее вдруг обрел силу, воскликнула: — Как он мог?! Как он только мог?!
Чтобы утешить подругу, Катрин де Салабери обняла ее за плечи.
— Не нам с тобой упрекать его, Жюли…
— Но к чему такая жестокость?! Разве не достаточно, что этот человек и так приговорен к смерти?
— Его высочество не первый, кто изобрел такое мрачное предупреждение будущим заговорщикам. Губернатор Симкоу в свое время приказал расстрелять дезертира, поставив его на колени в собственном гробу…
— О, Катрин, перестань!.. Я не могу этого слышать!..
В тот день Эдуард вернулся домой рано. Жюли сидела в своей комнате и лишь обрадовалась тому, что заблаговременно закрылась на ключ, когда услышала на лестнице его торопливые шаги. Обнаружив дверь запертой, принц, похоже, удивился и, громко постучав, позвал радостным голосом:
— Жюли, открой! Это Эдуард.
— Уходи. Я больше не хочу с тобой разговаривать.
— Жюли! Что еще за игры? Открой дверь!
— Я видела тебя сегодня утром, — крикнула она из-за двери. — Во главе этой ужасной процессии…
— Ах вот оно что… Да открой же дверь, Жюли, я все тебе расскажу…
— Я ничего не хочу слушать. Я видела слишком много.
Они препирались до тех пор, пока Эдуард не разозлился. Он бросился к своему экипажу и уехал в Квебек.
Посетив Жюли на следующий день, Катрин нашла ее в довольно спокойном расположении духа.
— Ах, ma chйrie, конечно, тебе стало легче, когда его высочество все объяснил!
— Объяснил?
— Ну да, насчет рядового Дрейпера. О том, как в последний момент он отменил смертный приговор.
— Нет, я ничего не знаю. А что случилось?
— Тогда слушай. Месье де Салабери лично присутствовал там и видел все своими глазами. Рядового Дрейпера привязали к столбу, и взвод солдат уже занял свои места и вскинул ружья. Тогда его королевское высочество подошел к приговоренному. Он объяснил ему, как плохо тот себя вел, выразил надежду, что тот усвоил урок, а потом объявил, что он, принц Эдуард, прощает его и дарует ему свободу. А после этого вся процессия вернулась в Квебек. Ну разве не великодушно со стороны принца?
— Великодушно? Причинить человеку такие страдания? Да это не великодушие, а самое настоящее зверство и садизм…
— Послушай меня, Жюли. Любой солдат живет двойной жизнью. Кому, как не мне, знать это — ведь мой отец был солдатом и я вышла замуж за солдата. Как только он касается рукоятки своего меча, он становится совсем другим существом, нисколько не похожим на того человека, который еще вчера сжимал тебя в объятиях… А теперь поезжай-ка со мной в Бопорт и оставайся у нас на ужин. А я пошлю кого-нибудь в Квебек с просьбой к его высочеству присоединиться к нам.
— Ах, Мышка, милая моя Мышка, огромное тебе спасибо! Не представляешь, как ты помогла мне! Ведь я столько времени ломала голову, пытаясь придумать, как нам помириться. Вчера я прогнала его, и… он до сих пор не возвращался.
Катрин помолчала, потом осторожно произнесла:
— Послушай моего совета, Жюли, — избегай такой тактики.
Что-то в ее голосе вызвало в Жюли ярость, и она почти закричала:
— Значит, до тебя тоже дошли эти слухи?.. Но ведь это неправда!.. Это жестокие, злобные сплетни!.. Только потому, что случайно… оставшись ночевать в Квебеке, его высочество нанес визит в дом напротив… И только потому, что там живет мисс Элиза Грин со своею сестрой…
— Мисс Элиза Грин, как всем известно, имеет довольно незавидную репутацию… Но, дорогая моя Жюли, я, так же как и ты, абсолютно уверена, что это всего лишь злобная сплетня.
— Принц никогда не стал бы меня обманывать… — воскликнула Жюли и вздохнула, — но ты не представляешь, какое облегчение я бы испытала, если бы он приехал сегодня вечером в Бопорт.
Глава 4
Они жили в Квебеке уже два года, и Эдуард начал испытывать беспокойство, скуку и тягу к более активному виду службы. Из редких писем братьев ему было известно о боевой доблести Эрнеста и Августа, об их ранениях, полученных на полях сражений, и о восторженной лести, выплескиваемой на них родителями и сестрами. Почти три года прошло со времени его отчаянного бегства из Женевы. Отец наверняка уже смягчился и мог бы попросить его вернуться домой. Исполненный надежды, Эдуард отправил отцу письмо, в котором просил разрешить ему принять участие в войне против Франции. Но
