Прежде он принадлежал бельгийскому королю, а впоследствии был превращен в госпиталь для инвалидов Первой мировой войны. За него просили триста миллионов евро.
Пердомо и Ордоньес, ошеломленные этой цифрой, переглянулись.
— Моя жена — дочь ливанского магната. Все свои деньги она получила по наследству. На следующий день после того, как она внесла задаток, я поехал вместе с ней взглянуть на дом и, вы мне не поверите, не смог туда зайти. Разумеется, из-за запаха, который показался мне невыносимым. Я точно знал, что мы никогда не проветрим дом настолько, чтобы запах совершенно выветрился. То было тошнотворное зловоние электрического ароматизатора воздуха, заполненного мандариновыми духами. Лили пришлось выбирать между домом стоимостью в триста миллионов евро и мужем с проблемами с эрекцией, и она, как и любая здравомыслящая женщина, выбрала дом.
После изысканного обеда на веранде, во время которого они отведали, среди прочих деликатесов, знаменитые пончики из цветов кабачка, Ороско захотел прогуляться с ними по окрестностям, чтобы показать местные достопримечательности, в том числе дом, в котором умерла певица Эдит Пиаф.
Хотя Пердомо отказался от «тура» по Ницце, он не мог не вспомнить, что любовник Эдит Пиаф погиб в той же самой катастрофе, что и Жинетт Невё, последняя, по словам Люпо, владелица скрипки дьявола.
Поездка в Грас, расположенный в тридцати километрах от Ниццы, была гораздо более спокойной, чем путь до дома Ороско. Парфюмер, вероятно впавший в спячку по причине пищеварительного процесса, вел машину на разумной скорости и доставил их прямо к дверям отеля, чтобы они могли зарегистрироваться и оставить багаж.
После этой короткой процедуры, занявшей не больше десяти минут, он отвез их в Международный музей парфюмерии, чтобы продемонстрировать Пердомо, как непросто даже такому специалисту, как Ороско, определить одеколон, которым пользовался убийца.
В музее было три этажа. На первом экспонировались приспособления, употреблявшиеся для создания и хранения духов еще со времен фараонов. Особенно поразили Пердомо бронзовые жаровни, на которых в эпоху китайской династии Инь жгли благовония во время человеческих жертвоприношений. Когда Ороско объяснил ему, что жертвами на подобных церемониях в основном были дети, инспектор вздрогнул, вспомнив зловещую долину Хинон — то есть Геенну, — где Ане Ларрасабаль увидела голову дьявола.
На втором этаже алхимик с удовольствием поведал им о разных фазах создания духов, начиная с выбора сырья и кончая кампанией по маркетингу, с помощью которой любая фирма осуществляет коммерциализацию продукта. Там были выставлены образцы самых известных в мире ароматов: немецкий одеколон «4711»; духи «Шалимар», созданные в 1925 году Герленом, вдохновленным историей любви Шах-Джахана, правителя из династии Великих моголов, к красавице-жене Мумтаз Махал, в память о которой он построил Тадж-Махал; и конечно же легендарные духи «Шанель № 5», с момента своего создания в 1921 году пять раз менявшие форму флакона. Хотя Ороско уверял, что один из флаконов был найден в спальне Мэрилин Монро в день ее самоубийства, Пердомо, проявив скептицизм, счел это заявление рекламным трюком.
— А теперь, — гордо произнес Ороско, — я покажу вам зимний сад на третьем этаже, откуда я в восемнадцать лет воровал различные вещества, с помощью которых начал проводить свои первые эксперименты с духами.
Пердомо бросил взгляд на часы и, увидев, что они показывают почти восемь вечера, напомнил уроженцу провинции Кордовы, что их самолет вылетает завтра утром. Немного раздосадованный тем, что не удастся довести экскурсию до конца, их провожатый, сэкономив полчаса, которые собирался провести на верхнем этаже, повел их в мастерскую неподалеку от площади Кур, где находился музей.
43
Не успели они выйти на улицу, как инспектор заметил, что Ороско, который в течение всего дня был крайне весел и оживлен, внезапно помрачнел.
— Что-нибудь случилось? — спросил его Пердомо, когда они вошли в мастерскую.
Прежде чем ответить, Ороско закурил и, как бы извиняясь, заметил, что все парфюмеры курят. Он объяснил, что после долгих часов работы пресытившееся обоняние следует вернуть к так называемому «нулевому запаху». Это можно сделать с помощью табака, а затем прополоскать нос минеральной водой.
— На самом деле есть одна проблема, — произнес он наконец, обращаясь к полицейскому. — Когда мы разговаривали по телефону, вы мне сказали, что расследуете убийство и что идентификация запаха может оказаться решающей для поимки преступника.
— Да, это так.
— Но вы не захотели сообщить, кто жертва, а кто подозреваемый.
— А почему вас это беспокоит? Я попросил вас всего лишь помочь нам в определении запаха.
— Да, это меня беспокоит. Представьте, что я сумею определить этот запах. Вы схватите преступника, и тот узнает, что главную улику предоставил вам я.
— Сеньор Ороско, я вам гарантирую, что…
— Возможно, вы можете это утверждать, — с жаром перебил парфюмер, — потому что вы государственный служащий и связаны моральным кодексом и клятвой. Но она? Что я знаю об этой женщине? Кто мне гарантирует, что ради славы или наживы либо того и другого вместе она через несколько месяцев не расскажет обо всем в печати или на телевидении, и я ни с того ни с сего привлеку к себе внимание опасного преступника?
Пердомо с Ордоньес обменялись беспомощными взглядами, понимая, что доводы парфюмера трудно опровергнуть. Он был сильно напуган и превратился в совсем другого человека, абсолютно непохожего на откровенного и говорливого уроженца провинции Кордова, с которым они обедали.
— Если вы не расположены сотрудничать с полицией, почему вы не сказали об этом сразу, когда мы с вами говорили по телефону? Мы бы не приехали сюда.
— Я не отказываюсь сотрудничать… пока. Я просто говорю вам, что, поскольку на карту может быть поставлена моя жизнь, мне хотелось бы располагать большей информацией.
Инспектор хранил молчание. С одной стороны, он был уверен, что если кто-то и может определить интересующий их запах, так это человек, стоящий перед ними. С другой стороны, он опасался, что, если он посвятит Ороско в подробности дела, а тот проговорится, последствия подобного развития событий могут оказаться губительными не только для расследования преступления, но и для его до сих пор безупречного послужного списка. Пердомо не понаслышке знал, как может издеваться желтая пресса над незадачливыми служителями Фемиды, и даже представил такой заголовок:
ИСПАНСКАЯ ПОЛИЦИЯ ПРИБЕГЛА К ПОМОЩИ ДОМОРОЩЕННОЙ ЯСНОВИДЯЩЕЙ, ЧТОБЫ НАЙТИ ДУШИТЕЛЯ ИЗ КОНЦЕРТНОГО ЗАЛА
Поэтому он начал яростно сопротивляться требованиям парфюмера.
— Сеньор Ороско, если благодаря вашей помощи мы поймаем преступника, он загремит в тюрьму по меньшей мере лет на двадцать. Вам не о чем беспокоиться.
— На двадцать лет? Предположим, он все их отсидит, но через двадцать лет я, надеюсь, еще буду жив. Как по-вашему, сколько мне лет? Всего пятьдесят с небольшим! К тому же в наше время ни один преступник не сидит до окончания срока, особенно в Испании! Досрочное освобождение сейчас не редкость. Вы думаете, я не читаю прессу своей страны?
— Это верно, — согласился инспектор, не понаслышке знавший, с какой легкостью освобождались из тюрьмы преступники, на поимку которых уходили годы. Он уже готов был уступить, но предпринял еще одну попытку: — Похоже, вы не сомневаетесь, что сможете определить этот запах. А вдруг я сообщу вам подробности убийства, а вы не сумеете помочь?
