покой которой лишь изредка — примерно раз в два тысячелетия — прерывают экстраординарные события. Там царит вечное лето, сады и поля плодоносят круглый год, а у полноправных граждан сводит скулы от вечной скуки посмертного бытия без особых занятий и приключений. Одним словом, читатель, вы, конечно, уже догадались, что описанное автором место — не что иное, как Небесный Чертог, Царство Божие или, говоря проще, Рай. Тот самый, где, согласно священным книгам, правят Бог и его верные помощники — архангелы Михаил и Гавриил, а также святые — Основоположник, Миссионер и некоторые другие. К сожалению, книги не всегда правдивы. Бог, создавший Рай, Ад и другие подобные места, по все видимости, занят другими мирами. Как и на Земле, его там давно не видели.
Плавное и бесконечное чередование совершенно одинаковых дней и ночей христианско-иудейского Рая за всю его историю было нарушено лишь трижды. В первый раз один из слишком амбициозных ангелов — некто Сатанаил, которого не устраивала роль охранника и прислужника при немногочисленных в то время людях, — поднял мятеж. К нему присоединились те, кто тоже не хотел быть вечным нянькой и полицейским при слабых и несовершенных созданиях. Лично от Бога они ничего по этому поводу не слышали, самого его сроду не видели, а Михаила с Гавриилом недолюбливали за крутой сержантский нрав и непонятно откуда полученные полномочия. Переворот — вполне в стиле какой-нибудь латиноамериканской страны — был жестоко подавлен. Хотя мятежники смогли захватить оба райских города — Молло и Джебус — и арестовать Гавриила, оставшийся на свободе Михаил проявил незаурядные организаторские способности. Собрав в кулак оставшуюся верной часть корпуса ангелов, он разбил взбунтовавшиеся легионы в ходе двух коротких и кровавых битв в небе над захваченными городами. Остатки мятежников бежали на ещё более странную, чем Рай, планету, которую впоследствии назвали Адом и куда с тех пор ссылали не только пойманных на непотребстве белых ангелов, но и почивших земных злодеев, подонков и просто грешников всевозможных конфессий. Ад оказался даже не водяной каплей, а огромным мыльным пузырём со скользящими по его поверхности обитаемыми кусками грязи, называемыми там материками.
Второе эпохальное событие в Раю произошло, когда Высшее Существо решило разрушить монополию иудейских праведников и допустило туда последователей распятого плотника-сектанта из Назарета, осуждённого на мучительную смерть властями города Иерусалима. Как показали развернувшиеся вслед за этим события, фарисеи допустили большую ошибку, последствия которой оказались непредсказуемыми и масштабными в обоих измерениях. На Земле последователи плотника стали множиться как фруктовые мухи, а в Раю создатель нации избранных — опытный интриган Законодатель (он же Египтянин) — был вынужден скрипя зубами подчиниться воле Господней и потесниться, допустив на плавающий материк нескончаемые орды христиан. Вдобавок — и это было ещё хуже — ему пришлось поделиться властью с их иерархами — Основоположником и Миссионером. Трое реальных политиков всё же сумели договориться и создать баланс власти, который продержался почти две тысячи лет, пока Египтянин не решил нарушить его. Неуёмный авантюрист попытался с помощью похищенной на Земле водородной бомбы заставить христиан покинуть Рай и убраться куда глаза глядят. Сам он при этом предполагал остаться во главе нации избранных — предварительно разбуженной и выпущенной из пещер Шеола, вырубленных в мраморе райского материка. Однако архистратиг Михаил вернулся из очередного путешествия на Землю не один, а с загадочным грешником со странным прозвищем Аналитик и выдающимися экстрасенсорными способностями. Недолгие — меньше недели — похождения этого во всех отношениях скандального смертного привели к нескольким важным и совершенно неожиданным результатам в обоих мирах.
Мы уже останавливались на земных событиях, произошедших у Стены Плача в Иерусалиме. В Раю же присутствие непутёвого грешника Аналитика привело к крушению заговора и насильственной гибели Законодателя, а также второй мученической смерти уже когда-то распятого за грехи человечества Учителя. Украденная Египтянином у избранных водородная бомба всё же взорвалась, но без каких-либо видимых последствий для райского измерения, что, несомненно, предполагало не плохое качество сборки в подземельях ядерного комплекса Димона, а долгожданное Божественное вмешательство.
Все праведники избранной нации, до этого спавшие вечным сном в подземельях Рая, были разбужены и наконец, в первый раз за свою нелёгкую историю, освобождены от догм. Каждый смог сам решать, что для него значили Бог и отношения с ним. Многие решили покинуть Рай и обосноваться в другом мире. Их возглавила молодая дочь Миссионера — Вероника. В это путешествие они не стали брать книги Ветхого Завета. И не потому, что забыли о них. К большому облегчению Основоположника и Миссионера, возмутитель спокойствия Аналитик таинственно исчез. Впрочем, их настроение всё же несколько испортилось, когда с Земли дошли слухи о том, что проклятый еретик всё же жив, хотя — хвала Всевышнему! — пока находится в глубоком коматозном сне. Райская жизнь пошла по тысячелетиями накатанной колее.
Великий астроном, часовщик и скрытый еретик Галилео был первым, кто заметил, что не всё ладно в райской действительности — опять устоявшейся, как гнилое болото, проглотившее заблудившуюся корову. Наблюдательный старик вдруг обратил внимание на куст сирени в саду своей виллы, на который он каждое утро привычно справлял нужду в течение многих столетий. Разумеется, на вилле имелись несколько прекрасно оборудованных санузлов. Но выдающийся учёный особенно ценил те мгновения, когда он мог, направив мощную струю на душистое растение, задрать небритую гениальную голову в столь любимое им утреннее небо и вдохнуть воздух Эдема, наполненный пением птиц, ароматами цветов и запахом свежеиспечённого хлеба. В такие моменты ему казалось, что он опять на любимой, грешной и неблагоустроенной Земле. В одно прекрасное утро, когда взор Галилео привычно упал на всегда пышный и цветущий куст, он с изумлением отметил, что на нём появились жёлтые листья. Разумеется, где-нибудь в Киеве никто бы не удивился, если бы растение, на которое регулярно мочится взрослый мужчина, позволило себе показать признаки усталости и перенасыщения нитратами. В данной же юрисдикции, где даже сорванные овощи всегда оставались свежими и живыми, а срезанные цветы никогда не вяли, пожелтевшие листья были давно не виданным явлением. Однако, хотя Галилео, ухмыльнувшись, и удивился ядрёности выделяемой им жидкости, он всё же не придал этому особого значения. В конце концов, вечное блаженство вечным блаженством, но и его иногда в последнее время беспокоил радикулит, полученный ещё в земной жизни. Несколько больше внимания давно знакомому кусту он уделил, когда обнаружил на нём первые сухие ветви. После некоторого размышления он даже решил покончить со своим утренним ритуалом во имя сохранения природы. Но с этого дня наблюдательный глаз давно умершего учёного находился в постоянной готовности отметить любое подобное явление. Случай не заставил себя ждать. На воскресной службе в церкви — обязательному соблюдению
Тут он поймал безмолвно осуждающий взгляд своей супруги, которая, впрочем, давно успела привыкнуть к его природной нескромности. «Смотри, смотри, старый греховодник! Чего тебе ещё остаётся! — устало попеняла синьора Галилео. — Погоди, попадёшься когда-нибудь!» Между тем Галилео, действительно уже не раз попадавшийся ангелам-полицейским и не раз (по приказу свыше) прощённый, оставил в покое жену соседа и стал, как будто невзначай, оглядываться по сторонам. И тут его намётанный глаз естествоиспытателя с изумлением отметил, что как едва, так и вполне явственные изменения произошли со многими из присутствовавших. Старики несколько сдали, дети зримо повзрослели, а у его жены вполне очевидно появились новые морщинки под глазами. Морщинки эти Галилео знал наизусть, а потому его прошиб давно забытый холодный пот. Увядший куст и увядающая с возрастом женщина, естественные и неизбежные на Земле, здесь могли означать крушение основного постулата Рая — вечности получаемого блаженства. А это, уважаемые сеньоры, грозило крушением идеологии, развалом социальных институтов, революцией и прочим развратом.
На следующее утро он набрался смелости (проявлять инициативу в Раю было так же небезопасно, как и на Земле) и явился на приём к одному из двух оставшихся иерархов — Миссионеру. К
