А?
– Поехали! – оживился Валера. – Все лучше, чем тут зря кантоваться. Только Наташке нужно сказать.
– Я скажу, конечно. Отлично! Спасибо!
Артем «отпросил» у Наташи машину на полчаса, пообещав – если поступит вызов, все бросить и немедленно вернуться за Галей, и оставил в диспетчерской пожелтевший листок. Все же обещания надо выполнять, а в том, что Наташа даст полный «бертильонаж» незнакомки, можно было не сомневаться. И уселся в «пылесос», откуда уже нетерпеливо выглядывал Валера.
«Пылесос» – это то же самое, что нормальные люди называют «газоном». А еще более нормальные – «газелью». Кто их только делал, эти машины, какими руками… Зимой в них холоднее, чем на улице, летом – само собой, жарче, да еще вся пылища – ваша, да еще гудит надсадно мотор…
Сущие, короче говоря, пылесосы!
– Один живешь или с родителями? – спросила «тетка» вполне мирным тоном.
– С родителями! – встрепенулся Володька, почуяв надежду на спасение. – Они на работе, но скоро придут.
– Не свисти, – усмехнулась она. – Все пылищей заросло. А ешь ты не котлетки свеженькие, а «Ролтон»! На даче предки, правильно? Кольца у тебя на пальце нет – и не женат ты, значит.
Вот же пакость, какая приметливая!
Володька молчал.
– Ну хоть девчонка у тебя есть? – допытывалась она.
Володька качнул головой.
– Ты голубой? Волосы-то какие отрастил, хоть косы заплетай.
– Сами вы голубые! – обиделся он, тщательно обтирая тряпкой очередную наполненную водой бутылку.
– Мы не голубые и не розовые, – хохотнула незнакомка. – Мы вполне адекватные, хотя и не без своих особенностей. А кто без особенностей? Да и скучно без них. Но если ты не голубой, почему у тебя девчонки нет? Или ты по взрослым дамам специализируешься?
– Ни по кому я не специализируюсь! – буркнул Володька. – А девчонки нет, потому что не нравится мне никто. Была одна в нашей лаборатории, но, пока я в Одессу ездил, она себе нашла какого-то мэна из «Скорой помощи» и свалила от нас.
– Хм… – проговорила «тетка» задумчиво. – В лаборатории, говоришь, трудишься… В какой?
– Ну в какой, в нормальной химической лаборатории.
– В нормальной химической… и мэн из «Скорой помощи»… интересно… Может, все не так плохо, а?
– Что? – не понял Володька.
– Не мешай, Чико, – отмахнулась она. – Это мысли вслух. А может, это судьба? По принципу: все, что ни делается, – к лучшему?
– Какой я вам Чико? – уныло вздохнул Володька. – Конечно, у вас пистолет, можно всяко оскорблять…
– А кто же ты? Самый настоящий «чико». Это никакое не оскорбление. Чико по-испански – мальчик. Чика – девочка. А ты – Чико… Фамилия твоя –
Он взглянул на нее через плечо.
Она сняла плащ и сидела в синей маечке и короткой юбке, облокотясь о стол, переплетя ноги… Ноги Володька мигом отметил и поставил им «пять» с двумя плюсами – по плюсу для каждой ноги. И глаза ее зеленые смеялись.
Володька уставился на очередную бутылку, но все видел эти глаза и ноги…
– Слушайте, а как же вы не заметили, что я ваш чемодан взял? – спросил он нерешительно. – Еще в аэроэкспрессе могли обратить внимание…
– И не говори, – вздохнула она. – Глупо до крайности. Но у меня же были телефонные переговоры, очень важные! Я как начала беседу на платформе, так только на Ярославском и закончила. Ничего не замечала! Такие дела… У нас в газете главного внезапно сняли, и как раз вчера решалось, кого на его место поставить. Есть один придурок, который без мыла лез на эту должность, и мы собирали массы, чтобы этого ни в коем случае не произошло, понимаешь?
– А, этот ваш Петр Петрович, да? – робко спросил Володька.
– Ух ты, какой ушастый, Чико! – усмехнулась она. – Но это неплохо, что ты такой. Да, Петьки мы все здорово боялись, потому что Петька – потаскун, каких свет не видывал, и если ты с ним не спишь, то вообще не можешь ни на что рассчитывать – ни на задания интересные, ни на место под свой материал в номере, ни на должности. Типичное мачо-чмо. Но теперь… теперь я его уделаю!
Володька вновь оглянулся. Она с нежностью смотрела на уже закрытые бутылки.
У него аж в горле чесалось, так хотелось спросить – что в этих пробирках, и точно так же хотелось узнать, почему бумаги исписаны какими-то каракулями, но он помалкивал. Крылатая фраза «кто-то слишком много знал» так и порхала над ним, зловеще трепеща виртуальными крылышками.
– И не любопытный… – пробормотала она за его спиной, словно опять говорила сама с собой.
Володька закрыл последнюю бутылку и оглянулся.
Она рассматривала его с головы до ног – буквально по миллиметру: тщательно, скрупулезно, оценивающе.
Под этим взглядом у Володьки вдруг часто застучало сердце.
Он нагнулся и начал укладывать бутылки в чемодан, тщательно перекладывая их папками и газетами. Застегнул молнию, поставил чемодан, искательно заглянул в зеленые глаза.
Она смотрела на него неподвижным взором, трогала длинным указательным пальцем медную серьгу в ухе. На пальце было толстое кольцо, тоже медное, а ноготь был обломан.
«Упасть на колени, молить, чтобы не убивала, руки ей целовать… Это кольцо и этот ноготь…»
– Отлично, – кивнула незнакомка. – Теперь пошли в прихожую. Тащи туда сумку.
Володьку вновь затрясло от ужаса.
В прихожую? Она его там и застрелит?!
Володька побрел, еле передвигая ноги.
– Открой дверь, – скомандовала она.
– Какую? – испуганно оглянулся он.
– Входную, какую же еще, ты что, совсем одурел?
Входная дверь, впрочем, была не закрыта, а лишь слегка прикрыта.
– Выгляни на площадку, – приказала зеленоглазая. – Да не вздумай чесануть вниз – пуля тебя догонит!
Честно говоря, у Володьки и мысли о бегстве не возникло. Как-то, почему-то она не пришла ему в голову. Хотя, наверное, должна была…
Он покорно выглянул – да так и ахнул. На площадке возле двери стоял его чемодан! Она его привезла!
– Ой, – сказал Володька, оглянувшись.
– Что с тобой? – хихикнула она. – Глазам своим не веришь? Бери законное добро, тащи в кухню.
Володька радостно потащил. «Тетка» прикрыла дверь и пошла за ним.
– Ну, давай открывай, – велела она. – И выгружай все на стол, я жутко проголодалась от злости! Я тебе помогу.
Она сунула пистолет в карман плаща, повесила его на кухонную дверь и принялась выкладывать на стол Володькины покупки, деловито при этом распоряжаясь:
– Вот это – в холодильник, это еще полежит, это – выкинуть, а это надо срочно съесть… черешню и помидоры помой, мятые – на стол, крепкие – в холодильник, потом их съешь…
«Потом, – размышлял Володька, – значит, она меня убивать не будет? Просто поест – и уйдет? Уйдет – со своими пробирками и бумагами?»
