глаз. И я ему помогаю.
– Твой отец – писатель? – изумился Артем.
– Нет, он филолог. Преподавал в нашем университете, пока на пенсию по инвалидности не вышел. Мама и сейчас там преподает, она историк.
– У меня мама тоже учительница – русского языка и литературы. Интересное совпадение! Она хотела, чтобы я тоже учителем стал, а я всегда хотел врачом быть. А ты кем работаешь?
Лиза сморщила нос:
– Я, вообще-то, тоже филолог, но работаю в одном маленьком частном издательстве. Редактор и по совместительству корректор. Правда, третий день на работу не хожу… сам понимаешь почему, пришлось наврать, что болею.
– Ты не наврала.
– Не говори обо мне в женском роде! – насупилась Лиза.
– Извини, сорвалось, – смиренно сказал Артем и торопливо перевел разговор: – А я думал, у вас в семье кто-то художник. Такие чудесные картины!
– Это мама, – улыбнулась Лиза. – Она настоящий талант! Всегда завидки меня брали, что не унаследовала этого от нее. Я неплохо рисую, но это так – почеркушки. И потребности рисовать особой нет. Для нее это – необходимость, а для меня – всего лишь развлечение. Филология, языковедение – это куда интереснее, именно поэтому я с удовольствием помогаю отцу книжку делать, раз уж у самой нет возможности заниматься научной работой.
– А книга о чем?
– Называется: «Русский мат и его родственники».
– Господи боже! Так вот откуда у тебя такие познания по этой части!
– Ну да. А ты думал, из жизни?
– Вообще, это было бы ужасно, – серьезно сказал Артем. – По-моему, когда мат становится основным средством выражения мыслей – это жуть. А уж если матерится женщина – просто немыслимая жуть!
– Не называй меня женщиной! – так и взвилась Лиза.
– И в мыслях не было, – с самым невинным видом сообщил ей Артем. – Я вообще сказал. Отвлеченно. Понимаешь?
– Понимаю, – буркнула Лиза, уходя в комнату, где стоял компьютер.
Артем задумчиво смотрел ей вслед.
Ох, скорей бы шесть часов! Может быть, эта Оксана и правда поможет Лизе? Скорей бы шесть… Но сначала надо подготовиться к встрече с загадочной целительницей. А именно – прочитать эту несчастную страницу, вернее, ее копию.
Может быть, конечно, это не имеет отношения к делу. Но что-то подсказывало Артему, что имеет, и даже очень.
Итак, «начинаем продолжать», как говорится…
– Ама, я с ней договорился. Все нормуль, она все сделает. Обещала задержаться после того, как все уйдут в полпятого, и сделать.
– А если она не сможет?
– Как это не сможет, ты чего?! Она у нас зэ бест!
– Зэ бест… ладно, посмотрим.
– Ты чего такая?
– Да так… кое-что мне не нравится.
– Ну?
– Вика отдала мне листок.
– А, ты видела Вику?
– Видела. И листок видела. Так вот, на листке какие-то черные смазанные пятна. Очень похоже на краску от картриджа.
– Какого картриджа?
– Ты что, идиот?! Картриджа от ксерокса!
– Какого ксе…
– Какого «ксе»! Дурак! Он переснял листок, понял?
– По… понял… а зачем?!
– Чтобы у него была копия, идиот! Ты в самом деле поглупел, что ли?! Слишком легко дело пошло? Деньги мозги разжижают? Господи, какие вы все идиоты! Вика тоже… она украла листок у этого своего парня – и не нашла ничего лучше, как сбежать от него! Вообще! Совсем! С гордостью такой мне сообщила, что вещи собрала и ушла, пока он спал! Дура! Как раз сейчас, когда он стал опасен!
– Ушла от него?.. А куда?
– Да бес ее знает, какая мне разница! К родителям, наверное, а может, к другому хахалю. Тебе-то что?
– Да ничего. Что мне Вика? Но, слушай, наверное, она испугалась: если ее парень заметит пропажу листка, он может подумать, будто она его взяла…
– А как он это доказал бы?! Что, она не могла сделать круглые глаза, а потом сразу свалиться с ним в койку, чтобы голову ему заморочить? Нет, она, понимаешь, как последняя целка, от него сбежала! Наверняка тут какой-нибудь еще кавалер замешан, кроме нас с тобой. Ты что ж ее так плохо удовлетворял, слабачок? Боялся, я приревную и зарежу обоих? Да нужны вы мне оба!
– Тебе никто не нужен, а ты кому нужна?!
– Ты… как со мной говоришь?!
– А ты как со мной говоришь?! Мне надоело перед тобой на цырлах ходить! Ама, госпожа Ама! А я для тебя – Чико-дурачико!
– Не нравится? Ну и катись. Обойдусь без тебя.
– Не обойдешься! Не обойдешься! Потому что я отдал образцы Женьке. И если я их не заберу, ты ничего не получишь! И что тогда будешь делать?
– Ты меня еще плохо знаешь, Чико! Неужели не понял? Если ты кинешь меня, я начну все сначала. Я смогу начать все сначала! Код у мня есть. И записи тоже. Я все восстановлю.
– Ты же говорила, что там ничего невозможно разобрать! Все, что написано от руки, расплылось, а все, что напечатано, стерто!
– Ничего. Не сомневаюсь: что-нибудь осталось. И если надо будет, я все прочту и начну опять! Без тебя!
– Да брось, Амочка моя. Ну, Ама… Ну что ты сразу – без тебя, без тебя… Так все хорошо шло, зачем нам ссориться? Мы же вместе… я ж тебе нужен, так же как и ты мне…
– Ну, у тебя и самомнение! Нужен! На что ты мне нужен, если не можешь понять, почему для нас эта копия опасна!
– Ты думаешь, он это сможет прочитать, что ли? Да у него же нет кода! Ты что?! Это невозможно! Код же только у нас! Мы ведь нарочно копию с твоего экземпляра сделали, чтобы не оказаться в дураках, если потеряем! Без кода в этой каше вообще делать нечего! Не волнуйся. Он ничего не прочитает. Да брось! Все хорошо, Ама!
– Ну, будем надеяться. И еще будем надеяться, что эта твоя… как ее там… анализ проведет. Иначе…
– Давай не будем о грустном. Давай надеяться на лучшее!
– Придется. Только, знаешь… что-то у меня отвратное предчувствие. Преотвратнейшее.
– Да брось… Ну что может случиться?
– Не знаю. Не знаю! Но меня всю колотит! Нам к шести обязательно надо быть на месте. Там какая-то муть… Надо все точно выяснить! Не нравится мне это!
– Ну, успокойся. Не нагнетай негатив. Может, это все домыслы и совпадения?
– Да, ты прав, мне нужно успокоиться. Приезжай сейчас. Я тебя хочу.
– Ама, я… я тоже тебя хочу, но как же… образцы? Я же их… я же их только что Женьке передал, я ведь должен последить, как там и что…
– Да. Образцы! Да… Ну ладно. Слушай, а как странно… мы с тобой уже давно не играли в наши чудные
