Шомберг размышлял. Потом повернулся к Лесдигьеру:
— Франсуа, дружище, нас хотят разъединить.
— Кто нас хочет разъединить? — Лесдигьер оторопело уставился на приятеля.
— Вот она, — и Шомберг указал пальцем на Эльмиру.
— Я не оставлю своего друга, — продолжал Лесдигьер заплетающимся языком, — и будь прокляты все женщины на свете, которые хотят разлучить меня с Шомбергом!
Бланка что-то горячо шептала ему на ухо.
— Шомберг, она уговаривает меня уединиться!
— Как! — возмутился бравый воин коннетабля. — И эта тоже? Да они сговорились, Франсуа! Может быть, они шпионки? Эй, ты, каналья с гусиной рожей! Ты что, подсунул нам шпионок? Чтобы они разделались с нами поодиночке?
Мэтр Лено затрясся от страха. Он никак не ожидал, что дело примет такой неожиданный поворот.
— Или вместе, или… ничего! — вскричал Шомберг.
Трактирщик возвел очи горе и перекрестился.
— Ты слышал? — обратился Лесдигьер к мэтру Лено. — Иди и приготовь нам комнату!
— Да позаботься, чтобы туда принесли вино, — добавил Шомберг.
— А вы, мои юные красотки, — продолжал Лесдигьер, — отныне должны поступать так, как велят вам господа дворяне, не то, клянусь честью, мы задерем вам платья и нашлепаем по задницам.
— Мы согласны, — томно протянула Бланка.
Перед тем как выйти из-за стола, Шомберг спросил мэтра Лено, сколько они ему должны за ужин и за будущий утренний завтрак. Трактирщик удивился: обычно ему никогда не платили заранее. Подняв глаза к потолку, он принялся шевелить губами и загибать пальцы на руках. Шомберг разом прекратил эти математические расчеты, взяв его руку и вложив в нее несколько золотых монет.
— Этого будет достаточно для тебя, Архимед?
Трактирщик взглянул и обалдел от счастья: сумма втрое превышала ту, на которую он рассчитывал.
Шомберг улыбнулся:
— Вижу, что дал тебе лишнее, куриная твоя душа. Но я возмещаю этим ущерб, который нанес тебе тогда, когда пообещал поджечь твою крысиную нору. Ведь ты напугался, правда?
Вместо ответа трактирщик что-то залепетал, развел руками и склонился в поклоне.
— Ладно, веди нас в свои катакомбы. Лесдигьер! Вставай, дружище, нам пора идти, еще немного, и я не смогу подняться по этой чертовой лестнице и усну прямо здесь.
Они поднялись из-за стола и, пошатываясь и поддерживаемые своими подругами, побрели туда, куда повел их мэтр Лено, горланя, будто пьяные башмачники, боевой марш, сочиненный еще во времена короля Франциска.
Утром Лесдигьер поднялся с тяжелой головой, огляделся, вспомнил вчерашний вечер и с удивлением обнаружил, что лежит в постели один. На другой постели, у соседней стены мирно посапывал Шомберг. И тоже один. Услышав произнесенное несколько раз свое имя, он пошевелился и открыл глаза.
— Шомберг, а где же наши дамы? — спросил его Лесдигьер. — Кажется, они покинули нас, даже не спросив нашего разрешения.
— А оно и не требуется им, — ответил Шомберг, опуская ноги с кровати. — Мы получили свое, а они — свое, чего же еще ты от них хочешь?
— Что значит «они получили свое»?
— Они забрали честно заработанные ими деньги и ушли. Сколько было в твоем кошельке?
— Двадцать ливров.
— А теперь загляни в него.
— Он пуст! Она обокрала меня!
— Ты чудак, — ответил Шомберг, натягивая шитые фиолетовые чулки выше колена, штаны и камзол. — Не станет же она, в самом деле, будить тебя чуть свет, чтобы получить заработанное.
— И ты считаешь, она поступила справедливо?
— Никогда не стоит, идя на такое мероприятие, брать с собой много денег. Так эти красотки наказывают тех, кто не знает этого простого правила.
Лесдигьер рассмеялся, вспомнив свое вчерашнее приключение, потом прицепил шпагу.
— Да, но ведь они рискуют попасться на следующий же вечер тем же самым господам, — возразил он.
— Ну и что же? — усмехнулся Шомберг. — Они скажут, что никогда и в глаза не видели того господина, о котором идет речь. Кто докажет обратное? А потому ручаюсь: едва мы спустимся вниз, как увидим наших красоток.
Лесдигьер задумчиво почесал подбородок:
— М-да, тут, оказывается, целая наука. Постой, а как же ты? Ведь у тебя тоже были деньги в кошельке.
— Да, около пяти экю.
— И они?..
— Ушли в том же направлении. Вместе с твоими это составило почти десять экю или около тридцати пяти ливров — вполне достаточная плата нашим милашкам за проведенную ночь.
— Так вот почему ты рассчитался с трактирщиком еще вчера!
— Разумеется, ведь сегодня я уже не смог бы этого сделать. Не забывай, нам пришлось заплатить ему не только за вчерашний ужин, но еще за постель и постой наших лошадей, а также за сегодняшний завтрак. По мне, это лучше, нежели наоборот.
Едва друзья спустились по лестнице, как увидели Бланку и Эльмиру, преспокойно сидящих за столом. Перед ними стояла бутылка с вином, и дымился на тарелках легкий завтрак.
— А вот и наши кавалеры, — произнесла Бланка, потягивая вино из бокала. — Хорошо ли вам спалось в эту ночь, сеньоры?
— Настолько хорошо, что я даже не слышал, как ты ушла, неблагодарная, — пожурил ее Лесдигьер и, сев рядом, тут же получил звонкий поцелуй в щеку.
Вслед за этим Бланка добавила:
— Франсуа, я никогда не забуду этой ночи и всегда готова к твоим услугам, как только тебе этого захочется.
Они обнялись и начали шептаться о чем-то. Шомберг с Эльмирой поступили так же.
Когда кавалеры вышли из трактира, мэтр Лено отозвал в сторону Бланку:
— Ты вылила ему в бокал жидкость, которую я тебе дал?
— Да, до последней капли.
— Он этого не заметил?
— Он был пьян.
— Это на него подействовало?
Бланка рассмеялась, игриво поправив рукой прическу:
— О да, он проявил столько пылкости… и уснул лишь под утро.
— Вот видишь, я же говорил тебе, что этот эликсир незаменим в любовных схватках. Значит, не зря ты поделилась со мной своим заработком.
С улицы послышался звон колокола собора Богоматери. Когда Бланка ушла, мэтр Лено задумчиво поглядел в окно в сторону монастыря Нотр-Дам и негромко проговорил:
— Судя по его словам, не пройдет и суток, как яд начнет действовать. Это значит, что через несколько часов этот красивый дворянчик отдаст Богу душу. Ну что ж, не все ли мне равно, если за это хорошо заплачено.
И он со спокойным сердцем вернулся в кухню к своим вертелам и кастрюлям.
