— И потом, я бы не хотела, чтобы ты тащился через весь город в таком состоянии, пусть даже и в такси.
— Я тоже не хотел бы… — сказал я. — И не собираюсь, тем более что завтра с утра мне предстоит.
— Что предстоит?
— Дело.
— Какое дело?
— Какое дело? — Я изумленно воззрился на нее. — Разве я сам с собой разговаривал? Или ты не слушала? Убит человек, портфель пропал, красивая женщина исчезает…
— Берн, — сказала она, — все это, конечно, так, и по крайней мере один из этих фактов является вопиющим безобразием, однако я не понимаю, при чем здесь ты.
— Я должен что-то делать, — ответил я.
— Это в тебе водка говорит, Берн.
— Нет, — возразил я. — Это я.
— Голос твой, — заметила она, — но говорит им алкоголь. Илона собрала свои вещи и уехала. Если захочет, чтобы ты ее нашел, всегда может с тобой связаться. Если не захочет, что тебе от нее проку? Знаю, то, что между вам произошло, было прекрасно, удивительно, но она или абсолютная психопатка, или же ведет какую-то двойную игру, и стоит тебе приблизиться к ней, как она тут же снова исчезнет. О, я знаю этот тип женщин, Берн. Правда, далеко не все они исчезали столь внезапно, но в остальном действовали примерно по той же схеме.
— Мне надо найти Илону, — упрямо сказал я. — Но это не главное. Это только часть. Мне надо раскрыть тайну.
— Каким образом?
— Прежде всего отыскать портфель, который увели прямо из-под носа. Выяснить, что там за документы, которыми так стремятся завладеть Царнофф и Расмолиан. А также выяснить, что означает эта надпись «Кэпхоб» и как она оказалась на моем атташе-кейсе. Но самое главное — поймать человека, который совершил убийство в квартире на четвертом этаже, в доме на Семьдесят шестой Восточной.
— Берн, — мягко заметила она, — а тебе не кажется, что это дело полиции?
— Нет, это мое дело.
— С чего ты взял?
— Когда убивают твоего партнера, — сказал я, — ты должен что-то предпринять. Пусть даже он был не так уж хорош, пусть вообще не слишком тебе нравился, это не важно. Он был твоим партнером, и ты просто обязан что-то предпринять в этой связи.
— Господи, — протянула она, — никогда бы не подумала! И знаешь, Берн, все это звучит так четко и убедительно, что с тобой трудно спорить.
— Спасибо, Кэролайн.
— Не за что. Он был твоим партнером и ты должен что-то предпринять в этой связи… Я это запомню, — тут она подозрительно взглянула на меня. — Так, погоди-ка… Это кто сказал?
— Я, — ответил я. — Всего минуту назад.
— Да, но Сэм Спейд говорил это раньше. В «Мальтийском соколе», где убивают Майлза Арчера. Может, не совсем теми словами, но смысл точно тот.
Я призадумался.
— Знаешь, — произнес я после паузы, — кажется, ты права…
Она протянула руку и положила на мою:
— А знаешь, что мне иногда кажется, Берн? Мне кажется, ты слишком часто ходишь в кино.
— Возможно.
— Ты уже начал путать себя с Хамфри Богартом, — продолжила она, — а это опасно. Это может далеко завести, Берн… Нет, амплуа, конечно, замечательное, но не слишком соответствует ситуации.
— Это верно. Но, с другой стороны, я ведь не принес ему портфель.
— И к тому же не слишком похоже, чтобы вы с ним были такими уж близкими друзьями… Да, знаю, сегодня ты уже ходил опознавать его тело и тебе это было тяжко, очень тяжко…
— Ничего не тяжко!
— Но ведь ты сам говорил! Ты ныл и жаловался и наговорил Рэю разной чепухи о том, что память у тебя будто бы лучше на имена, а не на лица. Разве нет?
— Ну, вроде того…
— Стало быть, черты его лица не столь уж глубоко врезались в твою память, и…
— Его черты очень даже глубоко врезались в мою память, — сказал я. — Словно алмазом по стеклу…
— Но ведь ты сам говорил…
— Я помню все, что говорил. И не смей мне пересказывать!
— Извини, Берн.
— И ты извини. Я не хотел на тебя орать. Это во мне говорил Богарт, не я. — Я приподнял стакан. Водки в нем уже не было, но лед растаял, и я отпил глоток. — И в морге мне понадобился всего лишь один беглый взгляд… — Тут я умолк, а потом добавил: — Я ныл и жаловался потому, что вообще не хотел идти на это опознание.
— Почему?
— Потому что это был вовсе не Кэндлмас.
— Не Кэндлмас?!
— Нет, не он. Ты права, Кэролайн, Хьюго Кэндлмас вовсе не был моим партнером, но я и говорю не о нем. А о человеке, который помог мне проскользнуть мимо портье, а затем лифтера в «Боккаччо»…
— О капитане Хобермане?
— Именно. Именно его. Он и был моим партнером, во всяком случае, во время этой проделки. Нельзя сказать, чтобы задание у него было такое уж сложное, но он сделал все, что от него требовалось, и заслужил за свои хлопоты нечто лучшее, чем ящик в морге… — Я перевел дух. — И не важно, откуда это амплуа или сюжет, взял ли я его из фильма или сочинил сам. Важно, что именно так обстоят дела, и никуда от этого не деться. Он был моим партнером, и его убили, и я обязан что-то предпринять в этой связи.
Глава 12
За завтраком она сказала:
— Не знаю, помнишь ли ты, Берн, или нет, но как раз перед тем, как заснуть, ты бормотал что-то насчет того, что исчезновение Илоны связано с убийством капитана Хобермана. Правда, не успел сказать, каким образом. Вырубился.
— Помню.
— Правда?
— Все, за исключением того, как вырубился.
— Удивительно! А я была уверена, что у тебя пьяный бред. И честно сказать, жутко на тебя обозлилась, потому как надеялась, что вот-вот ты объяснишь, какая тут связь, а потом сама отключилась, а когда проснулась, было уже утро и Юби с Арчи завывали, требуя завтрака.
Юби был породы русская голубая, Арчи — невероятно голосистый бирманец.
— А я их не слышал, — заметил я.
— Ну, значит, у тебя очень крепкий сон, Берни. К тому же они обращались не к тебе. Ладно, не важно. Последнее, что ты пробормотал, это обещание, что все объяснишь утром. Утро настало, так что слушаю. Если, конечно, ты говорил серьезно.
— Серьезно.
— Итак?..
— Но я не помню, что уже успел тебе рассказать. О фотографии знаешь? Той, у которой горели
