- Вот мой номер, - она протянула тётеньке бумажку.
Красившая губы тётенька скосила глаза на Ниночку и понимающе кивнула.
- М-м-м, - сказала она и глазами указала Ниночке на стул, приглашая сесть.
Когда с макияжем было покончено, она взглянула на номер и, достав из ящика стола кипу каких-то бумаг, принялась рыться в них.
- А ведь я вас помню, - обратилась она к Ниночке. - Я вам тогда сказала, что литература - это не ваше.
Из пачки бумаг она достала какой-то листок и пробежала его глазами. При этом она подняла брови и закивала.
- И, знаете, я оказалась права. Всё же у меня есть кое-какой опыт, - она говорила с Ниночкой дружелюбно, почти ласково. - Я ведь давно здесь работаю. И через меня столько рукописей прошло!.. Так что обычно я сразу распознаю, кто передо мной. Талантливый писатель или так... - она бросила на Ниночку взгляд, полный жалости и сострадания. - Деточка, не надо вам писать. Оставьте вы это занятие... У вас есть профессия?
- Да.
- И какая?
- Искусствовед я…
- Искусствовед?! Прекрасная профессия! Прекрасная... Широчайшие возможности, интересные встречи, атмосфера такая... Ну, зачем вам литература? - она засмеялась. - Оставьте... Мой вам совет.
Ниночка улыбнулась.
- Ну, так что мой рассказ? Я не поняла...
- Не берём мы ваш рассказ. Не наш это уровень. Вы уж не обижайтесь... Вы знаете, кого мы печатаем?
Ниночка кивнула.
- Ну, вот. Подумайте, как нужно писать, чтобы быть опубликованным в нашем журнале. То, что вы пишите, это... - тётенька сморщилась, чтобы наглядно показать Ниночке, что же та пишет, - это... ну, не дотягиваете вы! Не наш уровень!
Тётенька развела руками.
- Знаете, мы обычно рукописи не возвращаем... Но вот она, ваша рукопись. И поскольку вы мне глубоко симпатичны, я сделаю для вас исключение. Чтобы она здесь не валялась... В общем, держите...
И с этими словами тётенька торжественно протянула Ниночке тощую пачку листов.
- Что ж, понятно. И на том спасибо, - Ниночка снова улыбнулась. - До свидания...
- Всего доброго...
И Ниночка навсегда покинула редакцию. Но покинула в хорошем расположении духа. Ей было смешно и самую капельку грустно. Грустно оттого, что вокруг так много глупых и самодовольных людей. А смешно... В руках Ниночка держала набранный ею две недели тому назад рассказ А. П. Чехова 'Марья Ивановна'...
В Суздаль!
Мы вдвоём собирались на выходной съездить в Суздаль. В этой поездке было много соблазнительного. Мечталось, ни о чем не тревожась, приехать в старинный русский город, созерцать вечное и думать о вечном. Неспешно побродить по городским валам и заглянуть в заросшие рвы, увидеть, как в ещё свободной от ряски воде плавают облака-клёцки, а рыбки выпрыгивают и на лету хватают зазевавшихся комаров. Как по берегу прозрачного пруда важно ходят белые гуси с оранжевыми лапками, а их собратья бороздят белой цепью водную гладь. Как баба с девочкой полощут бельё в незаплёванном водоеме, не обозначенном ни на одной карте. Как красавцы-петухи прогуливаются по улицам города, не думая бояться прохожих. Мы жаждали патриархальности, тишины и русского духа.
Но наши планы стали известны Тане. Таня - это моя тётка. Собственно, у меня три тётки - Таня, Глаша и Люда. Все они - одинокие, уже стареющие женщины и оттого стараются держаться вместе. Эта троица представляет собой довольно странный альянс. На каждой из сестёр жизнь отразилась по-разному. Глаша - старшая - самая суетливая женщина на свете. Перемещается она только крупной рысью. Она постоянно куда-то торопится, даже если никуда не опаздывает. Она говорит без умолку и готова поддерживать любой разговор. Она ни минуты не сидит без дела. Ей нравится самой воздвигать себе препятствия и самой же их преодолевать. Глаша просто преисполнена жаждой деятельности, зачастую весьма бессмысленной.
