известность...
Алейн читала его мысли. 'Если взять комбинацию АТ2282... или пусть 2290. Надо попробовать. А ведь в сущности это только начало! Если удастся добиться целевой доставки в патологически измененные клетки нужных веществ... это же страшно подумать, что открывается в плане лечения онкологии; и кстати прионовых инфекций тоже. Священное дерьмо, и почему шеф вляпался в этот мескалин, зачем ему это-то сдалось? Конечно, интересно... Но почему никто из нас не подумал о целевой доставке? Как теперь убедить шефа этим заняться? Лучше бы мне самому, конечно, но там видно будет'.
- Вот за это я тебя и люблю, - сказала она нежно, снова положив ладонь на его руку. Мартин накрыл ее пальцы второй рукой.
- За что?
- За то, что ты не думаешь о себе, об известности, о карьере. Ты думаешь сейчас только о том, как провести эксперименты, как организовать работу. И о том, как это будет здорово, когда таких больных, - она чуть скосила глаза, указывая назад, - удастся лечить. Ты знаешь, это - мотивация - считается на Земле таким неважным. Вы нацелены только на результат. Это не самое худшее, но и не главное.
- Ну да. У нас 'общество результата'.
- А кто и каким путем этого добился - уже не так важно. Мечтал ли человек в этот момент о карьере, о деньгах - или о счастье для всего человечества. А на самом деле это очень важно. Вы хоть поняли, что цель не оправдывает любых средств. В вашей истории уже были научные результаты, полученные путем опытов на заключенных в концлагерях... Вы поняли, самостоятельно осознали, что так нельзя, что лучше никаких результатов, чем такие - и это уже очень ценно. Надо делать и следующие шаги. Принести тебе еще капуччино?
- Да я и сам могу.
- Я уж поухаживаю за тобой, пока ты больной, - сказала Аманда и ушла за кофе. Мартин проводил ее взглядом.
А ведь у него, получается, действительно никого нет на земле - кроме Аманды. Алейн. И не было никогда. Можно, конечно, разыскать родню Гранера... чушь какая. Кто он Гранеру - никто. И зачем он нужен его родне?
Но и Аманда, с горечью подумал Мартин...
Легкой своей походкой она вернулась к нему, поставила на стол две чашечки с белыми шапками пены, присыпанными шоколадом. Семейство позади них ретировалось, дедушку торжественно везли впереди в инвалидном кресле. Теперь Алейн и Мартин остались в кафе вдвоем.
Физиолог стал мрачно ковыряться ложечкой в пене, не глядя на тайри.
- Да, - сказала она внезапно, - кстати, ты можешь спросить у меня об этом вслух. Да, я могла уже давно подать вам идею, как вылечить Альцгеймер. И я знаю, как лечить рак. Могу и вам подсказать, как создать надежные методы. Да, Мартин, и до сих пор я этого не сделала. Как и много чего другого.
- Ты вот говоришь, прости, - Мартин с силой сжал ложечку в кулаке, взглянул на нее жесткими теперь светлыми глазами, - за то, что сделали со мной. Тут ладно, это не твоя вина. Я верю. Я тебе действительно верю. А вот это - как простить? Как ты это себе представляешь? То есть вы, такие вот сверхлюди, хладнокровно наблюдаете за нами, а у нас гибнут еще не старые люди от рака... дети... И вообще - сколько вы там живете, две тысячи лет?
Алейн тяжело вздохнула.
- Март, когда я воплотилась здесь... в смысле, мою личность перенесли в тело ребенка, и я еще раз выросла на Земле, обрела земной опыт современный. Я ничего не знала о тайри. И я вышла замуж и родила ребенка. У него, у моего Дениса, была болезнь Дауна.
Он вскинул на нее глаза. Алейн кивнула.
- Я была обычной русской студенткой. Муж сразу ушел, узнав, что ребенок больной. Я растила его одна, без помощи. Родители совсем немного подкидывали денег, и все. Но я любила Дениса. Он был такой... солнечный, понимаешь? Славный. Мне казалось, даже лучше обычных детей. И он умер. У них же часто бывают пороки сердца, у даунят, у Дениса было очень большое незаращение перегородки. Он умер во время операции.
Она помолчала, отведя глаза.
