году съездили по 'Золотому Кольцу', причем это обошлось дороже заграничной поездки. Собственная 'Тойота', евроремонт в квартире, доставшейся от бабушек-дедушек. Иногда поругивали совок, где 'жили в нищете'. Светлана отмалчивалась. Она помнила блестящие глаза Кости, отражения костра в зрачках, увлеченный, срывающийся в петуха басок -- он пересказывал фантастику Ефремова, Шекли, Кларка, планировал заниматься космической медициной. Он и поступил в медицинский, но ушел после третьего курса, когда женился и понял, какая зарплата и какое будущее его ожидает по окончании вуза. Позже закончил заочный менеджерский факультет...
Светлана видела тусклый взгляд и нервную повадку Кости-нынешнего, устало потирающего виски - 'блин, с работы только в 9 возвращаюсь'... Как и все, он пил. По выходным, для разрядки -- пил обязательно.
Светлана помнила Надю, тоненькую девочку с оленьими большими глазами. Она закончила музыкальную школу и почти профессионально играла на виолончели. Надя была похожа на нее саму, Свету, в молодости. Всерьез рассуждала, что вот закончит школу -- и сначала поедет на БАМ, а что? Интересно же. Романтика.
Закончила пед. Поработала в школе, но устала от микроклимата в учительском 'гадюшнике' и от мизерной зарплаты -- а тут подвернулось неплохое место, устроили по блату. Дрессировала детишек к школе. Любила ли она своих учеников? Получала ли хотя бы удовольствие от работы? Светлана не знала.
У обоих неплохая работа и зарплата, всего один -- и здоровый -- ребенок. 'Для меня теперь главное в жизни -- это вот он', - веско говорил Костя, поглядывая на сына, увлеченно копающегося в Светланиной коллекции минералов. И Светлана кивала. Да, конечно, дети это главное. А у нее разве было не так? Дети -- это главное, все ради них. Но что-то внутри сжималось болезненно, что-то протестовало...
Глупость, говорила себе Светлана. А чего ты хотела для них?
Там, у костра, ночью, после давящих лямок рюкзаков, почти отвесных скал, переправ через горные реки -- что тебе чудилось? Ты сама инфантильна, ты всю жизнь была по сути подростком. И так же, как воспитанникам клуба, тебе тогда казалось, что впереди -- несказанно прекрасная жизнь, счастье, что-то необыкновенное. Полет. 'Только небо, только ветер, только радость впереди'. Что это было? Космос, звезды, мир и счастье во всем мире? Коммунизм? Неизвестно. Но тогда было так очевидно -- их ждет необыкновенная судьба.
Их всех.
А судьба, жизнь -- она всегда обыкновенная. Не зависит от общественного строя. Вот и твои ребятишки -- поиграли и выросли, выросли самыми обычными людьми. Кому-то повезло, а кому-то -- нет. Кто погиб, кто спился, кто штопает детям драные колготки -- а кто-то выбился в люди, ездит отдыхать в Турцию, оплачивает уже своим детям занятия в дорогой теперь секции.
Но что, если это неправда? Если -- зависит? И действительно, все могло бы быть иначе? Однажды Светлана спросила об этом Игорька -- в последний раз, когда он побывал здесь, заросший бородой, с красным носом и тусклым взглядом.
- Игорь, ведь я-то тоже десять лет просидела с больным ребенком. Но ведь можно изменить свою жизнь. Я это сделала. У нас был 'Странник'. Было же -- помнишь -- здорово! Что случилось с вами? Разве мы не научили вас бороться? Не сдаваться? Не падать духом? Почему же вы стали такими?
- У тебя была возможность, Света, - ответил он. Они давно уже перешли на 'ты', - ты могла это сделать. Мы -- не можем. Этого просто больше нет. Это убили.
- Что убили? Что, Игорь? Я не понимаю. Что -- сейчас нельзя организовать туристический клуб? Да они даже и существуют. Если не больше, чем раньше. И посмотри, какое теперь оборудование есть, какие палатки, спальники! Сейчас нельзя заниматься с ребятишками? Чем-то увлекаться полезным? Развиваться, куда-то ходить, вести беседы о возвышенном? Жить так, как жили мы -- Игорь, ведь у нас тоже были дети, работа, а с бытом ведь намного хуже было, и стиральных этих машин не было, и очереди в магазинах... Почему вы не можете так жить? Почему, я не понимаю?
- Можно, - сказал он, - все можно. И увлекаться, и клуб организовать. И песни петь можно. Только -- незачем.
Через полгода Игоря не стало. Светлана в общем-то понимала его. Но с трудом переводила это понимание в слова. 'Бороться и искать, найти и не сдаваться' - все это было из другой эпохи, ценно и правильно только для нее. Только в определенных условиях. Бороться - за евроремонт в квартире? Искать - денежную работу? Найти -- иномарку за вполне приличную цену? Не сдаваться -- в борьбе за место под солнцем, за элитное потребление? Пошлость, гадость. И даже за 'семью и детей', в которых нынче многие находили последний и единственный смысл жизни -- это не то. Те слова были предназначены для другой жизни и других целей.
