Может, конечно, не стоит с ним связываться... Но руки такие теплые. И приятные. Да, очень приятные. Я ведь не пойду замуж опять, подумала Алена. Но просто пообщаться... как друзья...
- Поедем ко мне? - предложила она.
Внезапно Валик резко отодвинулся. Стало холодно, будто внезапно погасло солнце.
- Ты опять мной пытаешься манипулировать? - спросил он. Алена открыла рот.
- Ты... ты о чем?
- Я понимаю, - холодно и резко, по-вражески продолжал Валик, - хорошая затея, молодец. Заманить меня на встречу, соблазнить... потом, может, забеременеешь, и опять повесишь на меня ребенка. Да и квартира у меня есть, в отличие от тебя...
У Алены закружилась голова. Она перестала что-либо понимать.
- Но ведь это ты... - начала она. Валик жестко иронически улыбнулся.
- Что -- я? У тебя с головой в порядке? Ты давно проверялась? Я тебя соблазняю, ты хочешь сказать? Может быть, это я тебя сюда притащил?
Он встал. Сказал горько и мудро.
- Это мне наука. Никогда, никогда больше не связываться с такими, как ты. С тобой невозможно нормально разговаривать. Я верил, что это может быть, что это реально. Что ты еще человек. Но на самом деле ты живешь манипуляцией, ты крутишь людьми, как хочешь. Ты вообще делаешь все, что угодно, и опять хотела меня заставить плясать под твою дудку. Но теперь обойдешься, дорогая. Иди к себе и дрочи в одиночестве. Никто никогда больше на тебя не соблазнится.
И вышел из кафе, забыв заплатить за собственный кофе гляссе.
Погода стояла хорошая, тихая -- даже на Неве почти не было ветра. Алена молча смотрела вниз, на сероватый бугорчатый лед и снег, начиная -- наконец-то -- приходить в себя.
В общем, уже прогресс. Раньше от подобной выходки она бы впала в истерику. Или ночь не спала бы. А сейчас вот уже безразлично. Наверное, потому что сам Валик безразличен.
Нелепость какая-то. На Валика это похоже, но даже для него -- слишком гротескно. Алена вспомнила, что Валик ходит на какие-то эзотерические курсы. И даже с увлечением рассказывал ей про энергию. Как ее извлекать из людей. Может, он из меня извлек эту энергию, подумала она. Может, в этом и заключался смысл встречи? Во всяком случае, сейчас Алена ощущала себя до невозможности усталой, разбитой... старой.
Он ведь в чем-то прав. В ее жизни никогда ничего больше не будет. Она и сама стала это ощущать... после смерти Дениски.
Дениска родился с синдромом Дауна. Безнадежно, нелепо. И ведь не должно быть так, даунята рождаются у старых матерей, за 30 лет, за 35.
Ей было всего-то 23. Но она бы жила с этим. Она любила этого ребенка. И ведь даже не объяснишь никому, что любила -- потому что реакция у всех одна: 'слава Богу, освободил мать'. Даже мама сказала: 'Доченька, ну наверное, это и к лучшему'. Никому, никому дела нет... Комбинированный врожденный порок сердца оказался слишком большим. Сразу -- неоперабельным. А потом, когда они все-таки взялись делать, Денис умер там у них, на столе. Может быть, лучше было вообще не отдавать на операцию. Иногда у нее бывали страшные минуты, когда она думала, что Дениску специально убили. Они все ненавидят таких детей. Дениска всем мешал. Пусть она его содержала сама, на свою стипендию и подработки, пусть она же за ним и ухаживала, не считая присмотра нанятой бабушки -- все равно он всем мешал, его все ненавидели. Такие, как он, не должны жить...
Нет, не надо об этом думать. Алена бездумно сорвала голую веточку с куста. Как тепло -- даже перчатки не надо надевать. Середина марта, и такая теплынь. Скоро река тронется...
Почему Дениска должен был умереть, почему такие, как он -- это плохо, а такие, как Валик -- это хорошо? Здоровые, умные. Почему Валик лучше Дениски?
Алена зашагала по Набережной -- все равно куда, лишь бы подальше. Домой не хотелось. Просто похожу, решила она. Похожу по городу, и... может быть,
