успокоюсь немного.
Да она и не волновалась. Но Валик прав -- она никому уже не нужна. В ее жизни ничего не будет. Наука разве что. Да. Но об этом сейчас не хотелось думать. И дело ведь даже не в том, что она никому не нужна. Дело в том, что это ей -- ей самой -- никто не нужен.
Может быть, Валик и козел. Она в этом не была уверена. Он говорил таким твердым, хорошо поставленным голосом, он так хорошо играл свою роль. Может, правда, это она настолько плохая, что довела его до таких этически некрасивых поступков? И может быть, и сегодня она -- сама того не сознавая -- как-то пыталась его соблазнить?
Но неважно. А кто нужен ей? Алена перебирала в уме знакомых мужчин. Нет, не то, что все они плохие. Скорее всего, есть даже такие, кто растил бы Дениску вместе с ней. И может, Дениска не умер бы... хотя это здесь ни при чем, это ерунда.
Но кого она могла бы полюбить? Никого, горько ответила себе Алена. Все они -- дети. Слабые, несчастные, глупенькие дети. Мужчина -- это тот, кто хотя бы встанет рядом, не говоря уже -- чуть впереди нее. Закроет плечом. Положит на плечи руку - 'не бойся, я помогу тебе'.
Даже папа -- не такой. Таких вообще не существует. Разве что в ее воображении. Даже непонятно, откуда взялся такой образ -- из книг? Фильмов? Пятнадцатилетний капитан Дик Сэнд, Атос, Алексей Маресьев... В жизни Алена не видела таких мужчин. Валик, правда, успешно играл для нее что-то подобное. А она по неопытности не смогла распознать эту игру, хоть и ощущала фальшь. Но теперь-то она все понимает.
Но ведь был, был всегда где-то в дремлющем подсознании этот образ... представление. 'Не правда ль, я тебя слыхала... ты говорил со мной в тиши, когда я бедным помогала или молитвой услаждала тоску волнуемой души?' Алена упивалась этими строками, потому что в них была -- правда. Он жил где-то в ней, там, глубоко внутри. Как Пушкин мог понять это, ведь он мужчина? Как он догадался, что в ней, Алене... или в каждой женщине? Может быть, и в каждой... Есть такой вот образ. Очень сильный, зовущий. Но Алена не так глупа, и даже Валика никогда за этот образ не принимала.
Она свернула в проулок, уходя от реки. Здесь где-то недалеко Пряжка. Алена до сих пор не так уж хорошо разбиралась в ленинградских улицах... некогда было гулять.
Этот внутренний образ... Алена задумалась о нем. Она ведь очень хорошо его представляла, в подробностях. У него серые глаза, внимательные и цепкие. Лицо слегка ассимметричное -- морщинка у левой губы глубже, чем у правой. Красивое лицо. То есть ничего особенного, наверное, с общепринятой точки зрения. Не красавец. Но очень приятное лицо, с узким твердым подбородком. Почему она представляла Его именно таким?
Неизвестно. Детские фантазии. Так сложилось.
Глупости какие, подумала Алена. И сказала себе назидательно: вот типичный пример того, как ожидание принца на белом коне... с серыми глазами и чуть ассимметричными складками губ... как это ожидание приводит к слому всей личной жизни, из-за слишком завышенных требований к мужчинам. Все это глупости, и это надо выкинуть из головы. Но... собственно, почему? Лучше думать об этом, о своих девичьих мечтаниях, чем вспоминать Валика или еще какие-нибудь неприятности.
Наверное, на летние каникулы надо будет выбраться домой, в Миасс... можно в горы сходить с палаткой. Или путевку взять какую-нибудь, на Тургояк. Хотя она и так месяц отработает на Белом море, а там тоже очень красиво и чудная природа. Но к родителям надо -- так давно уже не виделись...
- Девушка, вы торопитесь?
Алена вздрогнула. Остановилась.
Здесь было темно и узко. Проклятье... дура, идиотка. Мама отчитала бы ее за привычку шляться в сумерках в полном одиночестве. И была бы права. Разве можно -- в наше-то время?
Да ничего, это только подростки... Похоже, пьяные. Они шли со стороны Пряжки. Человек десять, не меньше. Парни с гоготом окружили Алену.
Или не подростки... Нет, постарше. Лет по двадцать большинству есть.
Девушка, а девушка... а покажи сиськи, - попросил один из гопников и протянул к ней руку. Алена отпрянула.
- Иди на фиг! - сдавленно сказала она, - а то как заору!
