эта роль трагическая. Да и конец печальный.
— Да? Почему вы так думаете? — Она вскинула на него свои янтарные глаза. — Разве у этой роли не может быть счастливого конца?
— Ну, не знаю… Для тебя, наверное, я бы сделал исключение и придумал хороший конец.
Глава 11
…Свисток во всю длину ущелья
Растягивается в струну.
И лес и рельсы вторят трелью
Трубе, котлу и шатуну.
Пока я голову заламываю
Следя, как шеи укреплений
Плывут по синеве сиреневой
И тонут в бездне поколений,
Пока, сменяя рощи вязовые,
Курчавится лесная мелочь,
Что шепчешь ты, что мне подсказываешь,
Кавказ, Кавказ, о, что мне делать!..
1914 год. Северный Кавказ
Несколько всадников стояли у железной дороги. Один из них слез с коня и, приложив ухо к стальному полотну, вслушивался в далекие километры, стучавшие уже где-то колесами. Один из всадников, видимо, их предводитель, всматривался вдаль и о чем-то напряженно думал.
Вольная воля… Можно скакать, куда хочешь. Правь коня на восход солнца! Не нравится? Поворачивай назад, на закат. А хочешь за облака, к самому небу? Туда тоже есть тропы, чем смелее джигит, тем их больше. Хочешь туда? Туда, где до солнца рукой подать, а кругом одни ледяные вершины. Почему так? Везде дорога тебе и твоему коню, Меченый. Кто удержит тебя, лихого абрека, и приятелей твоих? Разве только пуля? Но сколько дорог у тебя и сколько у пули? Трудно вам встретиться, почти невозможно. Потому что не нарисованы, не просчитаны, не закованы в камень и железо твои пути-дороги. Ветер дует, куда хочет. Так и твоя дорога, Меченый. Ветер-душа — и есть твоя дорога. Кто кого несет, кто за кем летит?
А вот другая дорога, блестящая, как шашка. Как две изогнутые шашки. Легли они через равнину, плавно загибаются за гору. Если приложить к холодной стали ухо, услышишь шум ветра в далекой степи, стук копыт стального коня. «Огненная почта», — со страхом, уважительно говорят про него чеченцы.
Забыли они, как покорились русским, с чего начались их военные неудачи. С этих самых дорог все пошло. Сдалась Чечня, когда русский солдат положил ружье и взял в руки топор. Пролегла через дикий лес просека, по ней — дорога. Была одна Чечня, стало две. Прошел еще один тракт — четыре Чечни. Страшная голова была у Ермолова. Но не тем пугали чеченки своих детей. Что там череп и седые волосы! Мыслью своей голова эта была страшна.
Теперь вот идет на Северный Кавказ другая дорога. Страшная дорога, железная. Тут уже не свернешь, не отклонишься в сторону. Закован твой путь, Чечня, в прочную сталь. Нет тебе пути ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз. Все теперь решено за тебя, все будет, как Русский Царь велит. И ведь многие уже идут этим железным путем. Например, Давлет-хан. Радуется, богатеет, русские рубли в кармане считает, а не замечает, что уже поперек дороги железной лежит, как вот эти деревяшки. Эх вы, нохча! Вольная воля…
Так думал Меченый, предводитель небольшой разбойничьей шайки, которая вихрем мчалась по Северному Кавказу, угоняя коней, совершая набеги на богатые дома, почтовые конторы. Их разыскивала полиция, поднимались по тревоге в ружье гарнизоны, гнались за ними вооруженные отряды местных князей. Все напрасно. Банда Меченого уходила, как песок сквозь пальцы. А все потому, что никто не знал его путей-дорог, в том числе он сам. Упредить его не умели, догнать не могли. Лучшие кони были под абреками банды Меченого.
Да и люди не из худших. Шеф жандармов в Ставрополе сокрушался, что были б у Меченого в банде одни чеченцы, натравил бы на него дагестанцев или еще кого. Так ведь кого только у него там нет. Будто нарочно он из каждого народа джигитов набрал. Говорят, что самый верный его друг — хевсур маленького роста, но ловкий, а главное очень хитрый, из любой ловушки вывернется. Есть у него в банде и аварец, и ингуш, и осетин… Сам же он — чеченец, а откуда, из какого аула неизвестно. Живут они одной семьей, как братья. Никого не неволят, не заставляют, слушаются Меченого по доброй воле. Верят в его удачу джигита, верят, что душа-ветер его избежит любой засады, уведет от любой погони. Да, так оно и есть.
Сегодня Меченый задумал, как нагайкой, захлестнуть, сцепить на короткое время свой вольный путь с железной дорогой. Не ради богатой добычи, а что бы показать этому огромному, грохочущему, лязгаю тему железом и бурящему их землю шайтану, что не так спокойно и уютно будет ему на чеченской земле.
— Идет «огненная почта»! — крикнул джигит маленького роста, поднимаясь с колен и тут же одним прыжком вскакивая в седло.
— Будем прыгать на повороте, — понукая коня, крикнул Меченый.
Всадники пошли сначала шагом, потом рысью. Железный стук, уханье и шипенье приближались, и по мере этого джигиты разгонялись. Здесь, до поворота был, пожалуй, единственный ровный участок, где кони могли скакать параллельно железной дороге, не рискуя сломать ноги, а наездникам головы.
Вот показалась драконья морда паровоза, в пару, как в пене. Завыла сирена, кони рванулись в сторону, но джигиты выправили их и понеслись вровень с первым вагоном. Мелькали уже желтые, синие, приближались зеленые вагоны. Но на повороте состав притормаживал.
— Красный вагон! — крикнул атаман.
Маленький джигит на всем скаку встал ногами на седло и прыгнул, раскорячившись в воздухе. За ним, как из катапульты, вылетел еще один, еще. Четвертым прыгнул атаман. Больше на открытой площадке не было места.
Маленький джигит дернул ручку, и когда она не поддалась, стал стрелять в замок из револьвера. Четверо быстро вошли в вагон. Оставшиеся всадники вместе с конями этих четверых скакали, то отдаляясь, то приближаясь к поезду. Сверху им уже была видна станция, и они заволновались. Но из красного вагона уже выпрыгивали и скатывались в траву один за другим их товарищи с мешками в руках. Последним спрыгнул атаман.
В этот же вечер в горной пещере, вскрыв мешки и упаковки и поделив обнаруженные там деньги, джигиты лениво перебирали доставшиеся им в нагрузку бумаги. Здесь было много красивой гербовой бумаги.
— Тимоша, ты же русский, — крикнул атаман Меченый одного из отдыхавших у костра джигитов. — Почитай-ка. Может, есть дело?
— Не русский, а казак, — поправил его тот, но бумаги взял и, наморщив лоб, стал читать.
— Требования об укреплении в собственность части из общинной земли… Это нас не касаемо… — бормотал казак. — Известные беспорядки произошли вследствие… Это от нас далече… Губернатору… Вот… Так-так…
— Что там такое? — навострили уши джигиты.
