– Как всегда.
– Куда вы его отправили?
– По адресу, который дал мне Марк: абонентский ящик в Найроби.
– Он упоминал женщину по имени Ванза? В больнице Ухуру она лежала в одной палате с моей женой. Ванза умерла от «Дипраксы».
– Этот случай мне неизвестен.
– Я не удивлен. Все упоминания о ее пребывании в больнице исчезли.
– Такое возможно. Марк мне об этом рассказывал.
– Когда Лорбир приходил в палату моей жены, его сопровождала Ковач. Что Ковач делала в Найроби?
– Марк хотел, чтобы я вновь прилетела в Найроби, но в тот момент мои отношения с «КВХ» и больницей испортились. Они прознали о моем визите в Кению и уже угрожали уволить меня из больницы, на том основании, что я солгала насчет матери. Поэтому Марк позвонил Ковач в Базель, убедил прилететь в Найроби вместо меня и на месте разобраться в ситуации. Он надеялся, что она разделит с ним трудное решение и они оба убедят «Три Биз» изъять препарат. В отделении «КВХ» в Базеле поначалу не хотели отпускать Ковач в Найроби, но потом согласились, с условием, что ее приезд будет держаться в секрете.
– Даже от «Три Биз»?
– От «Три Биз» секретов быть не могло. Они держали руку на пульсе, да и Марк был их консультантом. Ковач провела в Найроби четыре дня, а потом вернулась в Базель, к преступнику-сербу и опере.
– Она написала отчет?
– То, что она написала, я бы не назвала отчетом. Meня учили, что научный отчет – это сбор, обобщение и анализ информации. В ее отчете науки не было. Только полемика.
– Лара.
– Что? – она вскинула на него глаза.
– Бирджит по телефону зачитывала вам письмо Лорбира. Его апологию. Его признание. Как бы он его ни называл.
– И что?
– Как вы воспринимаете это письмо?
– Как свидетельство того, что Марк никак не может искупить свои грехи.
– Какие грехи?
– Он – слабый человек, который ищет силу не там, где следует. К сожалению, именно слабые уничтожают сильных. Возможно, он совершил что-то очень плохое. Иногда он просто влюблен в свои грехи.
– Если бы вы захотели его найти, где бы вы искали?
– Мне нет необходимости его искать. – Джастин ждал. – У меня есть только абонентский ящик в Найроби.
– Вы мне его назовете? Ее депрессия усилилась.
– Я вам его запишу, – она открыла блокнот, что-то записала, вырвала листок, протянула ему. – Если бы я его искала, то спрашивала бы тех, кому он причинил вред.
– В пустыне?
– Может, и это фигуральное выражение, – агрессивные нотки уходят из ее голоса, как уже ушли из голоса Джастина. – Марк – ребенок, – объясняет она.
– Он действует импульсивно, а потом реагирует на последствия, – на ее губах мелькнула улыбка, и улыбка у нее прекрасная. – Зачастую он очень удивляется последствиям.
– Кто или что дает ему импульс?
– Когда-то эта роль отводилась мне.
Джастин поднимается слишком быстро, с намерением сложить бумаги, которые она ему дала, и сунуть в карман. Голова у него идет кругом, к горлу подкатывает тошнота.
Он протягивает руку к стене, чтобы опереться, но Лара ее перехватывает.
– В чем дело? – резко спрашивает она, не отпуская его руку, пока он вновь не опускается на стул.
– У меня иногда кружится голова.
– Почему? У вас высокое давление? Вам не следует носить галстук. Расстегните воротник. Что вы так на меня смотрите?
Она прижимает ладонь к его лбу. На него наваливаются слабость и усталость. Она оставляет его, возвращается со стаканом воды. Он выпивает треть, возвращает ей стакан. Движения ее уверенные, но нежные. Он чувствует на себе ее взгляд.
– У вас температура, – с упреком говорит она.
– Возможно.
– Точно. У вас температура. Я отвезу вас в отель.
