Верный садовник

Вудроу закрыл лицо руками.

– Нам придется подождать результатов исследований наших экспертов, а потом уже делать выводы, – добавила Лесли, наблюдая за ним.

Роб, так же, как вчера, барабанил карандашом по своим крупным зубам.

– На куртке Блюма кровь Тессы, – Лесли выкладывала все новые подробности. – Заключение предварительное. Здесь могут определить только группу крови. Все остальное придется делать дома.

Вудроу поднялся, такое он часто проделывал на неформальных совещаниях, чтобы создать более непринужденную обстановку. Прошелся к окну у дальней стены, посмотрел на небо. Издалека доносился рокот грома, природа напряглась в ожидании магического африканского дождя. Он же, наоборот, выглядел очень расслабленным. Тем более что никто не мог видеть две или три капельки горячего пота, которые образовались под мышками и, как жирные насекомые, поползли по ребрам.

– Кто-нибудь сказал об этом Куэйлу? – спросил он и тут же подумал, как, возможно, подумали и они, а почему, собственно, вдовец изнасилованной женщины так внезапно превратился из Джастина в Куэйла.

– Мы подумали, что будет лучше, если об этом он узнает от друга, – ответила Лесли.

– От вас, – уточнил Роб.

– Разумеется.

– Вполне возможно, что она и Арнольд занимались сексом перед тем, как тронуться в путь. Если хотите, можете упомянуть об этом. На ваше усмотрение.

«Это последняя соломинка? – подумал Вудроу. – Что еще должно случиться, прежде чем я открою окно и выпрыгну из него? Возможно, именно этого я от нее и хотел: чтобы она вывела меня за пределы, которые я полагал допустимыми».

– Мы действительно любим Блюма, – в голос Лесли прорвалась озлобленность, словно она хотела, чтобы Вудроу тоже любил Блюма. – Да, конечно, мы должны искать другого Блюма, чудовище в образе человеческом. Но там, откуда мы приехали, самые мирные люди творят что-то ужасное, когда на них давят. Но кто давил на него… если и давил? Никто, только она.

Лесли выдержала паузу, ожидая комментария Вудроу, но тот воспользовался правом промолчать.

– К Блюму как ни к кому другому подходит определение хороший человек, – гнула свое Лесли, – если хоть одного Homo sapiens можно при жизни назвать хорошим человеком. Он действительно сделал много хорошего. Не ради показухи, а потому что этого хотел. Спасал жизни, рисковал своей, работал в ужасных местах не ради денег, прятал людей на чердаке своего дома. Вы не согласны со мной, сэр?

Чего она его достает? Или просто хочет получить информацию от взрослого, здравомыслящего свидетеля взаимоотношений Тессы и Блюма?

– Я уверен, что у него прекрасный послужной список, – согласился Вудроу.

Роб нетерпеливо фыркнул. Передернул плечами.

– Послушайте, забудьте про его послужной список. Лично вам нравился он или нет? Ничего больше, – и откинулся на спинку стула.

– Боже мой, – бросил Вудроу через плечо, стараясь не переиграть, но тем не менее с легким раздражением. – Вчера мы фокусировались на любви, сегодня хотим со всей ясностью разобраться, кто нам нравится, а кто – нет. Неужели в нашей хладнокровной Британии в моду входят абсолюты?

– Мы просто интересуемся вашим мнением, сэр, – ответил Роб.

Возможно, именно «сэр» Роба наконец-то расставил все точки над i. На их первой встрече они обращались к нему «мистер Вудроу» или, уж очень осмелев, Сэнди. А вот сегодняшний «сэр» окончательно убедил Вудроу, что эти двое полицейских ему не коллеги, не друзья, а выходцы из низов, посторонние, которые суют свои носы в закрытый клуб, оберегавший его все семнадцать лет, проведенных на дипломатической службе. Сцепив руки за спиной, расправив плечи, Вудроу повернулся к следователям лицом.

– Арнольд Блюм производит самое благоприятное впечатление, – начал он, не отходя от окна. – С приятной внешностью, обаятельный, остроумный, если вам нравится его юмор. Безусловно, обладает харизмой, этому способствует аккуратная бородка. Для впечатлительных он – африканский народный герой, – и вновь отвернулся от них, словно ожидая, когда они соберут вещи и ретируются.

– А для невпечатлительных? – спросила Лесли, не сводя с него глаз, анализируя все нюансы: сложенные за спиной руки, нога, приподнятая и согнутая в колене.

– О, я уверен, что мы в меньшинстве, – сладким голосом ответил Вудроу.

– Как я могу себе представить, все это вызывало у вас беспокойство, даже раздражение, учитывая, что вы занимаете столь ответственный пост, возглавляя «канцелярию»… Вы видели, что происходит у вас под носом, но ничего не могли с этим поделать. То есть не могли подойти к Джастину и сказать: «Посмотри на этого бородатого черного человека. У него роман с твоей женой». Не могли ведь? Или могли?

– Если скандал может запятнать репутацию посольства, я имею право… просто обязан… вмешаться.

– И вы вмешались? – спросила Лесли.

– По большому счету, да.

– Переговорили с Джастином? Или напрямую с Тессой?

– Проблема заключалась в том, что для ее отношений с Блюмом имелось, если можно так сказать, прикрытие, – заговорил Вудроу, проигнорировав вопрос. – Этот человек – известный врач. У него высокая репутация в организациях, занимающихся гуманитарной помощью. Тесса была его верной помощницей. Внешне все приличия соблюдались. Не мог же я или кто-то другой просто подойти к ним и обвинить в прелюбодеянии, не имея на то доказательств. Я мог лишь сказать: все это плохо пахнет, поэтому, пожалуйста, будьте поосторожнее.