– Решать по старинке, на листочке бумаги, не всегда удобно. У новых технологий есть свои преимущества.
Голос был тот же.
– Ты знаешь, чем я занимаюсь? – удивился Исигами.
– Дай-ка взглянуть, не люблю подсматривать. – Длинноволосый парень указал пальцем на стол Исигами.
Исигами вновь опустил глаза на свою тетрадь. Страницы были исписаны формулами, но до решения еще далеко, всего лишь наметки. Если парень с одного взгляда понял, чем он занимается, значит, он и сам когда-то уже подступался к этой задаче.
– Ты тоже пытался решить? – спросил Исигами.
Длинноволосый парень наконец-то отнял руку от щеки и улыбнулся:
– Я придерживаюсь принципа не делать того, в чем нет необходимости. Недаром я на физическом отделении. Мы, физики, всего лишь используем теоремы, которые разрабатывают математики. Так что доказывать их – ваше дело.
– Но тебя эта задача интересует? – Исигами взял в руки свою тетрадку.
– Только потому, что доказательство уже найдено. Нет вреда в том, чтобы знать то, что доказано. – Он посмотрел Исигами в глаза и продолжал: – Проблема четырех цветов доказана. Любую карту можно раскрасить в четыре цвета.
– Не любую.
– Ну конечно. Есть ограничение – плоскую или сферическую.
Речь шла об одной из самых известных математических проблем. Ее сформулировал еще в 1879 году Артур Кейли: «Можно ли раскрасить четырьмя цветами любую карту, расположенную на плоскости или на шаре?» Потребовалось почти сто лет, чтобы решить эту задачу: доказать, что раскрасить возможно, или же придумать карту, на которой подобное невозможно. Доказательство нашли ученые из Иллинойского университета – Кеннет Аппель и Вольфганг Хакен. Используя компьютер, они установили, что любую карту можно свести к вариации одной из ста пятидесяти основных карт, а после доказали, что все эти карты могут быть раскрашены четырьмя цветами. Это было в 1976 году.
– Я не считаю это доказательство исчерпывающим, – сказал Исигами.
– Возможно. И поэтому ты пытаешься решить задачу без использования вычислительной техники?
– Их способ слишком громоздок, чтобы выполнить вычисления вручную, пришлось воспользоваться компьютером, но из-за этого невозможно решить окончательно, насколько доказательство справедливо. Для проверки вновь понадобился бы компьютер, а это уже не математика в чистом виде.
– Узнаю почитателя Эрдёша! – заулыбался длинноволосый парень.
Пол Эрдёш – венгерский математик. Знаменит тем, что много путешествовал по разным странам, повсюду организуя совместные научные исследования. Он исповедовал принцип, что у хорошей теоремы должно быть красивое, естественное и ясное доказательство. По поводу «теоремы четырех цветов» он сказал, что, возможно, доказательство Аппеля-Хакена и правильно, но в нем отсутствует красота.
Длинноволосый парень с редкой проницательностью разгадал сущность Исигами. Он поистине «почитатель Эрдёша». Эрдёш и в самом деле был его кумиром.
– Позавчера я задал профессору вопрос по поводу экзаменационной задачи по математическому анализу. – Длинноволосый парень сменил тему. – В самой задаче ошибки нет, но полученный ответ оказался не слишком элегантным. Как и следовало ожидать, вкралась опечатка. Но я был удивлен, когда выяснилось, что кроме меня еще один студент обращался с тем же вопросом. Честно сказать, мне стало досадно. Я-то гордился, что единственный из всех до конца понял эту задачу.
– Ну, это не так сложно, – пробормотал Исигами, немного смутившись.
– Вот и профессор сказал – для Исигами это пара пустяков. Верно говорят, нет предела совершенству. Я понял, что мне не стоит браться за математику.
– Ты сказал, что записался на физическое отделение…
– Меня зовут Югава. Будем знакомы. – Парень протянул руку.
Исигами пожал руку, а про себя подумал – странный тип. И тотчас ему стало смешно. Он-то всегда думал, что если кого и называют странным типом, то именно его.
Каких-то особенно теплых, дружеских отношений у них не сложилось, но каждый раз при встрече они находили общие темы для разговора. Югава был эрудит и хорошо разбирался во многих областях, не только в математике и физике. Был Сведущ в литературе и искусстве, которые Исигами втайне считал глупостью, а потому не мог судить, насколько глубоки познания его приятеля. Не с чем было сравнивать, да и Югава, поняв, что его нового знакомого не интересует ничто, кроме математики, вскоре перестал заводить разговор на другие темы.
И все же для Исигами, с тех пор как он поступил в университет, Югава стал первым человеком, с которым он мог беседовать на равных и за которым признавал подлинные научные дарования.
Впрочем, вскоре их пути разошлись, и они практически перестали видеться. Один учился на математическом отделении, другой – на физическом. Добившись определенных успехов, в принципе можно было перейти на другую кафедру, но ни Исигами, ни Югава не желали менять специализацию. Их роднило стремление обосновать все, что ни на есть в мире, с помощью логики, но подход был прямо противоположный. Исигами стремился достичь своей цели, громоздя одну на другую глыбы теорем. А Югава всегда начинал с наблюдения какого-то факта. Затем, выявив задачу, решал ее. Исигами предпочитал теоретические модели, а Югава обожал эксперименты.
Несмотря на то, что они практически не виделись, до Исигами время от времени доходили слухи о Югаве. Он искренне за него порадовался, когда на второй год учебы в магистратуре услышал, что какая-то изобретенная им «магнитная шестерня» куплена крупной американской корпорацией.
Он не знал, что стало с Югавой потом, после окончания магистратуры. Сам он покинул университет… С
