неистово, словно утопающий за глотком воздуха, рванулся вверх.
Неожиданно крышка поддалась.
Выбрался на палубу. Огляделся. Прислушался.
Река, невидимая в темноте, ощущалась запахом воды, шелестом волн об обшивку судна, словно проползала мимо, огибая пароход, гигантская змея. Луч прожектора, установленного на корме, скользил вдали от парохода, и там, где он соприкасался с водой, клубился туман, как будто испарялась вода под лучом гипотетического гиперболоида.
За спиной Дима услышал чье-то осторожное дыхание.
— Эй, — раздался голос. — Ты что тут делаешь?
Торопливо расстегнув ширинку, Дима принялся мочиться в шпигат.
— Не утерпел, — пробормотал он невидимому в темноте собеседнику.
— Как ты на палубу попал? — спросил тот.
— Через дверь. Я тут новенький. Ну, гальюн искал, а оказался на палубе.
— Пойдем, дружок, — мягко попросили из темноты.
— Я закончу, если ты не против, — предложил Дима. — Или собираешься меня оштрафовать за загрязнение окружающей среды?
— Моча и пепел, — произнес голос за спиной. — все, что остается от удовольствия. Значит, самое чистое. Только вот в чем проблема. Все двери, ведущие на эту палубу, к этому часу запираются надежными замками.
— Значит, один был не такой уж надежный.
— И еще — на палубе сейчас может находиться только дежурная команда.
— Я же не знал.
— И последнее. На судне нет новичков…
В воздухе, как ночная птица, промелькнул кулак. Дима успел отклониться в сторону, и кулак с глухим стуком врезался в вертикальную стойку ограждения.
— Попробуй еще разок, — предложил Дима, гордый тем, что увернулся от удара.
— Пожалуй, я не стану тебе мешать, — прозвучал из темноты миролюбивый голос. — Ты писай, писай. Писай, не стесняйся.
— Не вижу никакой связи, — удивился Паша. — При чем здесь документы, которые из сейфа увели, и чисто-конкретно наши внутренние разборки?
— В субботу какое число? — как бы между прочим поинтересовался Саид. — Ты газету читал?
— Какую газету? — еще больше удивился Мореход.
— В субботу — собрание акционеров Электролампового завода. Объявление печатали.
— Ну?
— В субботу — открытие, отчет правления и всякая там бодяга по регламенту. Заседание продлится два дня и закончится торжественной частью. Будет коктейль. Из верных источников слышал — только это между нами — в морге хранится до поры до времени огромная глыба льда, из который народный скульптор с задумчивой грузинской фамилией Бзднулия к банкету вырубит медведя. Ледяной медведь будет держать в ледяных лапах ледяное же корытце с зернистой икрой…
— По-моему, ты чего-то недоговариваешь, — заметил Паша. — А вдруг икра окажется паюсной?
— Тебя не проведешь, — вздохнул генеральный директор Электролампового. — Перед банкетом, часа за два, чтобы акционеры успели переодеться в вечернее, состоится голосование. Выберут правление. Людей, которые станут хозяйничать на заводе ближайшие четыре года.
— Кажется, я начинаю догадываться, — признался Паша. — Документы, «свистнутые» из сейфа, и голосование — как-то связаны?
— Свистнуты, Паша, и свистнуты — ой! — как не вовремя. Достаточно будет предъявить их, буквально перед самым голосованием, и завод — твой. А, значит, и город.
— Я чувствовал, чувствовал! — Паша стукнул кулаком по столу так, что у того сломалась ножка, и поднос с грохотом упал на пол.
В каюту вскочил охранник, но Мореход раздраженно махнул ему, чтобы тот убирался.
— Саид, я одного не пойму, — продолжил Паша, но уже не так эмоционально. — Документы, акции эти или как их там — они ведь чисто конкретно на кого-то записаны? Тут не «лопатник» выначить из кармана, в котором боны незасвечены — пользуйся! Ну, взял кто-то документы из сейфа, да как он ими воспользоваться сможет? Я тех «актеров» из театра хоть сейчас на судно доставлю, и если документы у них — вытрясу. Но что дальше…
— В этом-то вся проблема, — покачал головой Саид. — Поэтому их нельзя трогать, пока не выясним, каким образом они собираются воспользоваться документами, украденными из сейфа Трупина. И — конкретно: что они сделали с документами? Может, с собой везут, во что я не верю. Надежнее — по почте или с курьером. Или — подставное лицо используют? Так что тут осторожненько надо — не за дыхалку брать, а так, гуманитарно, провентилировать вопрос. Прямо от тебя к ним поеду, попробую договориться. Дешевле будет заплатить. Дешевле будет, если я ПЕРВЫМ с ними договорюсь.
— Но документы точно у них? — переспросил Паша.
— Ой, не знаю, — устало вздохнул директор. — Я сейчас как та собака: след взял, а вот тот ли это след, или просто телега проехала…
— Значит… — Значит, у нас теперь два выхода, как из кинотеатра. С одной стороны, надо следить за этими, как ты их назвал, трюкачами…
— Артистами.
— Какая разница? Пока акции не нашли своего хозяина, хозяин сам станет их искать.
— Любите вы, азиаты, туманно выражаться, — засмеялся Паша.
— Потенциальные хозяева завода одну команду уже прислали, куда уж яснее.
— С этими-то я быстро разобрался.
— Вряд ли они успокоятся. Будут еще люди. С пистолетами, автоматами, а, может, даже на танках, — Саид тоненько засмеялся. — Грязи они не побоятся.
— Я тоже не побоюсь, — Паша-мореход оскалился. — «Варягов» беру на себя, будь спокоен. А ты — разберись с «покупкой» — что там они задумали? У нас все получится.
— Что — получится?
— Электроламповый станет нашим. А об остальном — договоримся.
— Звучит многообещающе. Только…
— Только?
— С чего ты решил, что я договариваться пришел? Я только предупредить хотел, раз мы друзья.
Капитан милиции Комаров завел двигатель повидавшего виды «козла» и некоторое время прислушивался, как нарастает гул набирающего обороты движка. Потом решительно повернул обратно ключ зажигания, и мотор смолк.
— Нет, так не годится, — пробормотал он сам себе.
Площадь перед театром была пуста, только возле фонтана, что в центре, наблюдалось шевеление. Там давно уже обосновались попрошайки, попадающие в их город в основном с поездов из Азии.
«Почему не устроили засаду? — продолжал размышлять капитан Комаров. — Ни для кого в управлении не секрет, что жестокая перестрелка, в которой схлестнулись, вот на этом самом месте, местные бандюки и заезжие из Москвы, связана еще с несколькими убийствами криминальных авторитетов. Что происходит? Передел города?» Капитан был против передела. Не потому, что любил местных бандюков. Но на своем участке он смог с ними договориться. И хотя прекрасно знал сколько и кому отстегивают коммерсанты (барыги по определению), вернее, вместо них граждане (так как бандитские проценты включались в стоимость товара), считал, что организованная преступность — лучше неорганизованной.
Когда вдруг прокатилась волна изнасилований, он попросту, по разным причинам закрыл несколько продуктовых магазинов, сауну и малое «Закрытое общество на акциях (паях)» (ЗОНА и маленькое «п») по производству газированных напитков. Через пару дней деловые люди через осведомителей заверили, что группа школьников (блин, пацанов), совершивших те преступления, поймана и, главное, наказана. Каким
