надо иметь дело с тобой, или со всей вашей мафией, не волнуйся, пришлют покруче. Или у тебя тут в трюме припасена ракетная установка «земля-воздух-земля»?
— Дело так далеко зайдет? — иронически поинтересовался Паша-мореход. — И откуда ты узнал про зенитную установку?
— А что им стоит взорвать пару-тройку заводов и пароходов вместе с их владельцами в вашем Нововладимире?
— Абсурд!
— От абсурда слышу.
Паша засмеялся. Потом резко смолк. Посмотрев в глаза собеседнику, он коротко спросил:
— Как?
— Как я проник на твою территорию? Можно прямо с реки забраться. По лесенке. Раз ступенька, два ступенька…
И Дима объяснил, как он влез на палубу.
— Кто тебе это сообщил? Кто из моих людей рассказал, что можно пробраться на пароход таким макаром?
— Нет уж. Я же не стукач. Да и какая разница? Один сварочный аппарат, и никто не пролезет, никаким макаром. Пусть тот, кто заработал на этом свои деньги, с этими деньгами и останется.
— Согласен. И, знаешь, почему?
— Хоть убей!
— Не мешало бы. Но ты из тех парней, мне почудилось, кто считает, что есть что-то поважнее жизни. Друзья, скажем, честь, или… женщина. Ерунда! Поважнее жизни нет ничего… Каждое утро сам себе это твержу, прежде чем открыть глаза.
— Как же мы решим нашу маленькую проблему? — напомнил Дима.
— А — никак. В смысле — по-джентльменски.
— Как это?
— Ты меня попросил — я сделаю. Чего бы мне это ни стоило.
А я тебя попрошу…
— «Чего бы мне это ни стоило» — я не согласен, — проявил неожиданную рассудительность Дима. — Цену определим заранее.
«Нет, — решил капитан Комаров, — какое-никакое малое предприятие снова закрою, а Якова Ильича верну. Нельзя псу Борису без хозяина обитаться.
Но не это, не это сейчас главное! — вернулся к исходной мысли капитан. — Если тех мужиков в театре руководство решило как бы охранять, то зачем охранять именно в театре? Здание огромное, подходов к нему — тьма! Проще — в КПЗ бы заперли — и все дела. Ни риска, ни дополнительных сотрудников на дежурство посылать».
Снова, ой, снова отвлекли его мысли о Якове Ильиче и дебошире-пьянице Пузикове, регулярно плюющимся с балкона на головы соседей по дому и даже совершенно посторонних граждан. Может, оттого, что капитан не умел сосредоточиваться на главном, никогда не стал бы он майором. А вот майор Голиков, некогда служивший под его началом, уже полковничью должность занимает.
Единственная надежда — сержант Леха. Своих детей у капитана не было, и Алешка из соседнего подъезда казался ему продолжателем дела, вроде как учеником, которому он передаст секреты мастерства. Вроде… вроде, как Страдивари, расскажет про свои скрипки. А пока пусть Леха улицы потопчет, — думал капитан, — оперативного опыта наберется. Время настанет, мы его дальше учиться пошлем. Еще посмотрим, кто раньше: Голиков, или Леха полковником станет…
А может, вовсе не в передаче тайн мастерства закавыка, а в том, что до армии Комаров был влюблен в красивую девочку Нину из соседнего двора. Но Нина из армии его не дождалась, как это часто случается с красивыми девочками, и когда Комаров демобилизовался, она была уже замужем и с сыном Алешкой.
Опять посторонние мысли отвлекли капитана.
«Посижу-ка я машине, — решил он для себя. — Вход в театр — как на ладони. Сержант молодой, зеленый, да и напарник у него — одного поля ягода. А вот если что затевается, мне отсюда полный обзор и преимущество, как на главенствующей высоте».
Когда Алешка подрос, отслужил, он сам попросил дядю Колю устроить его работать в милицию.
Рядом, почти бесшумно, остановилась иномарка. Из нее вылез пассажир и направился к «козлу», в котором сидел капитан. Комаров узнал директора Саидова.
— Родной милиции! — Джабраил Саидов шутливо взял под несуществующий козырек. — Охраняем?
— А то, — согласился капитан.
— Дядя Коля, ты меня с детства знаешь…
— Я весь город знаю. И половину его — с детства.
— Капитан, мне с теми «актерами», которых в театре держат, поговорить надо.
— Поговори, — капитна пожал плечами. — Они, насколько я в курсе, по-русски разумеют, так что тебе переводчик не надобен.
— Дядя Коля, мне срочно надо. Пойми, эти люди опасны. Сами по себе — неопасны, но у них может находиться то, что разнесет весь город.
— Взрывчатка? — встрепенулся капитан.
— Покруче. Документы. Из-за этих документов сцепится, как на собачьей свадьбе, весь наш крутяк. Мочить начнут направо и налево. Бойня будет, дядя Коля. Вот я и хочу успеть договориться, потому что договариваться лучше, чем воевать.
— Звони начальству. Разрешат — встречайся. Я здесь случайно оказался, мотор заглох, — капитан вздохнул оттого, что приходится врать. — Не мое дежурство.
— Дядя Коля, разве ты не понял: начальство тоже в деле. Помоги, а? У тебя ж авторитет. Не знаю, кто их там охраняет сейчас, но тебя любой из ментов пропустит. Ты ведь у нас, — директор завода улыбнулся, — главнее меня, главнее мэра. Потому что тебя уважают. И любят.
— Не проси, — капитан отрицательно замотал головой.
— Дядя Коля, ты мне всегда помогал! Помнишь, я пацаном стекло мячом разбил, так ты за это стекло сам заплатил. Потому что если б отцу штраф принесли, он бы меня порол три дня.
— Не надо про отца плохо, царство ему небесное, пусть даже ваше, мусульманское, — строго сказал капитан. — Помню, перед двадцатым партсъездом нам вместе грамоты вручали. Мне — как лучшему участковому, а ему — как ударнику труда.
— А теперь бы ему, как лицу кавказской национальности… Дядя Коля, так ты поможешь, или нет?
— Чья машина?
— Моя машина, — директор недоуменно оглянулся на иномарку за спиной. — А чья же еще?
— Нет, не эта. Вон, видишь, морда торчит из переулка? Узнаю, узнаю, хоть номер и не видать, но этот разбитый подфарник я вовек не забуду. Это когда водитель спьяну на детскую площадку въехал, а его «отмазали» после. Помощник мэра на этой машине ездит, поверь мне…
— Слетаются вороны, — хмуро заметил директор. — Надо успеть.
— Ладно, пойдем, — капитан открыл дверцу. — Попробую тебе помочь.
— Дядя Коля, я тебе обязан…
— Не мне, не мне. Алешка счас дежурит, сержант, может помнишь его, хотя он и младше тебя. Вот ты и станешь потом ему, когда он дальше учиться пойдет, стипендию платить. Пя-ять лет!
— у капитан засмеялся. — Как по статье…
— На высшее образование денег не жалко, — и директор засмеялся тоже.
Сержант милиции очень любил фрикадельки. Некоторые просто любят фрикадельки, а он — очень. Развернув пакет, который принес капитан Комаров, он увидел, что бутерброд был с фрикадельками.
В только что заваренный чай он положил шесть кубиков сахара. Сержант любил не только фрикадельки, но и сладкое.
