— Кто там будет, — подсказала ему Склирена.
— Кто там будет, — как эхо, повторил порфирогенет.
Он хотел прибавить еще что-то, но Никифор, быстро выкликнув прощальное приветствие, скрылся за дверьми.
Вслед за ним из покоев Михаила скрылась и Склирена.
Оба они были очень довольны. Замысел их удался как нельзя лучше.
Едва они ушли, Михаил окончательно забыл об отданном им приказании. Склирена, Никифор и отряд телохранителей поспешили к палатам Зои.
Никифор видел, что какая-то мужская фигура вошла в дом. Сердце его радостно забилось. Ему почему-то показалось, что вошедший был македонянин Василий.
Но он ошибся. Это был эпарх Анастас.
Склирена не вошла в дом. Спрятавшись за одним из его выступов, она с замиранием сердца ждала, чем кончится ее интрига.
Между тем Никифор и телохранители распоряжались в доме Зои.
— Прости, несравненная, — говорил Никифор, обращаясь к матроне, — я прихожу сюда не по своей воле…
— Что тебе надобно?
— Прежде всего, вот этого варвара и эту девушку… Возьмите их!
— Прости, Никифор… — попробовал остановить его Анастас.
— Я исполняю волю императора, — пожал плечами тот, — и ты на моем месте поступил бы так же… Правда?
— Воля императора священна! — смущенно пробормотал Анастас.
— Очень рад, если ты соглашаешься с этим! Крепко ли вы их связали? А! Хорошо… Ну, теперь возьмите вот и эту пару!
И Никифор с злобным смехом указал на Зою и Анастаса.
— Как! Ты ошибаешься! — воскликнули те, отступая назад в удивлении. -Нас не может касаться этот приказ.
— Не знаю… Я исполняю, что мне приказано! Что же вы стали? -крикнул он солдатам. — Берите же их!…
Анастас схватился за меч; Никифор заметил это движение.
— Напрасно, — покачал он головой, — будь благоразумен, Анастас! Ведь ты сам же сказал, что воля императора всегда священна.
— Но какая же наша вина?
— Не знаю…
— Не может быть, чтобы ты этого не знал…
— Вероятно, вам это скажут потом… Теперь же следуйте лучше за мной по доброй воле, иначе я и вас прикажу связать…
Тон, которым были сказаны эти слова, не допускал возражений. Зоя и Анастас поняли, что о сопротивлении не может быть и речи…
Дело было сделано быстро. Не прошло и часу, как Зоя, Анастас, Ирина и Изок — все вместе были заключены в мрачном подземелье…
Михаил же, увлекшись в этот вечер обычной оргией, так и не вспомнил о своем приказе.
Не в интересах Никифора или Склирены было напоминать ему об этом.
24. НА ФОРУМЕ
Наступил день, в который должны были происходить ристалища на ипподроме.
С первыми лучами солнца весь Константинополь, как один человек, поднялся на ноги. Из всех четырнадцати его округов народ спешил на форум, куда выходило самое большое число ворот для входа зрителей в ипподром. Вся жизнь столицы теперь сосредотачивалась здесь. В других местах город казался вымершим. Лавки были закрыты, рынки пусты. Во всем Константинополе, кроме форума, царила мертвая тишина.
Зато здесь был настоящий хаос звуков. Все кричали, пели, свистели, и все это смешивалось в оглушительный гул, похожий на рев какого-то тысячеголового чудовища. Везде шел отчаянный спор о том, кто должен был победить в этот день.
Толпу не волновали больше никакие вопросы.
— Зеленые, зеленые, зеленые! — кричали во всю мочь сотни человек в разных концах форума.
— Голубые! — отвечали им тысячи.
— Мы за солнце, оно нас греет и взращивает жатву, без которой ни голубым, ни зеленым делать нечего…
— Долой красных! Что солнце, когда есть зимний снег, да здравствуют белые!…
— Да здравствует весна, да здравствует первая зелень!…
— Долой весну! Хлеб снимают осенью, да здравствуют голубые!
— Да здравствуют красные!…
— Держу заклад, что клячи красных растянутся на первой стадии… Я -за зеленых; у них не кони — ветер…
Такие крики разносились по всему форуму.
У красных и белых сторонников было немного. Они были теперь не в почете у византийцев. Они даже не играли политической роли, тогда как борьба зеленых и голубых имела именно такое значение, как мы уже это знаем. Зеленые у простого народа никогда не были любимцами. Видя в голубых своих представителей, народ, в особенности чернь, поддерживали их, как олицетворение самого себя. Поэтому за голубых была заключена масса закладов и притом мелких, тогда как за зеленых всегда ставились крупные суммы.
В народе раздавались крики нетерпения. Казалось, что слишком долго не открывали ворот ипподрома. Все горели нетерпением. Только появление колесниц, направлявшихся к ипподрому, несколько успокоило толпу.
Первыми появились красные. Толпа встретила их хохотом, свистом, насмешками, хотя и кони красных, и возницы были превосходны.
Та же участь постигла и белых.
— Клячи, клячи, а колесницы — бочки водовозов! — гудела толпа при их появлении.
Однако, далее хохота, криков и свистков толпа не шла в выражении своей неприязни к малозначительным партиям.
Белые и красные проследовали на ипподром, не обращая на толпу ни малейшего внимания. Они так привыкли ко всему происходившему, что все эти сцены не представили им ничего нового.
Зато зеленые были встречены громкими криками одобрения. Хотя у них в толпе было не так много сторонников, как у голубых, все-таки они пользовались уважением. Колесницы зеленых гордо проследовали на ипподром, но, когда они скрылись, все на форуме стали оглядываться, как будто ожидая еще кого-то…
— Где же голубые? Отчего их нет? — послышалось со всех сторон.
— Может быть, они уже на ипподроме?
— Когда же они успели попасть туда?…
— Видел ли их кто?
Оказалось, что голубых ни накануне, ни в этот день решительно никто в Константинополе не видал.
Толпа встревожилась.
— Где же они? Может быть, их не будет…
